— Да, — пробормотал Норман. Он отвернулся и несколько минут смотрел в окно, после чего вдруг повернулся всем телом к Катарин и пронзил ее взглядом.
— Это мы во всем виноваты, — мрачно заявил он. — Нам не следовало этого делать.
— Что нам не следовало делать, я не совсем понимаю? — спросила поставленная в тупик его заявлением Катарин.
Норман отстраненно посмотрел на нее и часто заморгал глазами. Помолчав немного, он тихо сказал:
— Мы тогда сговорились и уговорили их работать вместе в том фильме. Они снова влюбились друг в друга. Мы вмешались в чужую жизнь, а это неправильно. Никто не смеет брать на себя роль Бога, Катарин.
Катарин ошеломленно уставилась на него.
— Как ты можешь такое говорить, — увещевала она его таким же тихим голосом. — Вспомни, ведь мы же старались помочь Терри справиться с его проблемами. Кроме того, не мы же с тобой вели машину сегодня. Ты ведешь себя просто глупо, Норман.
Но Норман Рук, казалось, не слышал ее. Он продолжал сидеть, упрямо уперев взгляд в свои, обутые в сандалии, ноги.
— Я никогда себе не прощу, если Хилари умрет, — заявил он. — Лезть в чужую жизнь — это неправильно. Будь уверена, Бог лучше нас знает, что делать. Мы оба должны были это понимать.
Он встал и пошел к двери.
— Пойду еще взгляну на них. Я сию минуту вернусь.
Катарин снова опустилась в кресло, не отрывая взгляда от закрывшейся за Норманом двери. Она испытывала смешанное чувство горечи и испуга от его неожиданного заявления. Она не могла принять его упреков. Каким образом могли они оказаться виновными в автомобильной аварии? Нет, Норман просто в шоке, он бредит, убеждала она себя, он не соображает, что говорит. Катарин встала, подошла к окну и выглянула наружу. Она действительно рассчитывала на старую привязанность Хилари к Терри, но никак не ожидала, что прежняя любовь вспыхнет между ними, что Хилари бросит Марка и сбежит от него к Терри. «Что бы я ни сделала, я действовала в их интересах, — заявила себе Катарин, всегда готовая оправдывать себя, — у меня были самые лучшие намерения. Норман может говорить что угодно, но мы с ним не виноваты. Ни в чем, а тем более — в катастрофе».
Она прижалась лбом к холодному стеклу и закрыла глаза, припоминая, как прелестна была Хилари в субботу вечером на балу. У нее перехватило горло. «Живи, Хилари! — беззвучно кричала она. — Борись! Ты обязана бороться! Не поддавайся, борись за свою жизнь. Ради Терри. О, Хилари, ну, пожалуйста, пожалуйста, не умирай». Она вновь и вновь повторяла в уме эти слова, неподвижно стоя у окна и сосредоточив все свои мысли и чувства на раненой, вкладывала все свои душевные силы в посылаемые ей волны любви и поддержки.