Охранник завел ее в какое-то помещение.
— Она ваша.
Вперед шагнули две женщины.
— Раздевайся, — велела одна, опуская пухлую ладонь на рацию, прикрепленную к поясу.
— П-прямо здесь?
— Мы можем помочь…
— Я сама. — Руки Лекси тряслись, пока она расстегивала ремень.
Надзирательница отобрала у Лекси ремень — потенциально опасный предмет — и свернула его.
С трудом сглотнув, Лекси расстегнула брюки, перешагнула через них. Потом сбросила черные туфли без каблуков и белую рубашку. Ей понадобилась вся ее храбрость, чтобы завести руки за спину и расстегнуть лифчик.
Когда она полностью разделась, более грузная надзирательница выступила вперед.
— Открой рот.
Лекси исполняла одно унизительное указание за другим. Она открывала рот, высовывала язык, приподнимала груди, кашляла, растопыривала пальцы. Потом ее заставили повернуться и согнуться пополам.
— Разведи в стороны ягодицы.
Она послушно исполнила и это.
— Ладно, заключенная Бейл, — сказала надзирательница.
Лекси медленно выпрямилась и снова повернулась к ней лицом. Она не могла смотреть женщине в глаза, поэтому уставилась на грязный пол.
Надзирательница вручила ей стопку одежды: потертые белые теннисные туфли, штаны и рубаху цвета хаки, поношенный белый лифчик и две пары застиранных трусов.
Лекси поспешно оделась. Лифчик не подходил по размеру, трусы натирали кожу, носков вообще не было, но, разумеется, она ничего не сказала.
— Выбирай осторожно, с кем водиться, Бейл, — произнесла надзирательница голосом, никак не вязавшимся с ее грубой внешностью.
Лекси понятия не имела, что следует ответить.
— Пошли, — сказала женщина, указывая на дверь.
Лекси последовала за ней из приемного отделения обратно в тюрьму, где стоял оглушительный шум, свист, топот. Не поднимая глаз, она шагала, чувствуя, как подпрыгивает под ногами пол оттого, что сотни женщин в камерном блоке одновременно топают.
Наконец они дошли до ее камеры, тесного пространства, ограниченного с трех сторон бетонными стенами, а с четвертой — крепкой металлической дверью с маленьким окошечком, предназначенным, вероятно, для того, чтобы надзирательницы могли смотреть, что происходит внутри. В камере была двухъярусная кровать с тонкими матрасами, унитаз, раковина и маленький столик. На нижней койке сидела тощая девица с татуировкой в виде креста на шее. При появлении Лекси она оторвалась от журнала.
Дверь с лязгом захлопнулась, но Лекси по-прежнему слышала топот и свист, разносившийся по всему блоку. Она скрестила руки на груди и стояла, дрожа.
— Я на нижней, — сказала девица, оскалив коричневые неровные зубы.