Тонкие брови приподнялись — и Лизл постаралась убедить себя, что она лишь воображает себе холодность этой женщины, что в ее глазах не было враждебности. Но затем, если у Лизл и были сомнения в том, что ей здесь не рады, они тут же испарились: она убедилась в том, что Хэрриет может быть нежной и душевной, как только появилась в дверях столовой тоненькая темноволосая девушка.
Старушка обняла девушку так, будто нашелся потерявшийся ребенок. Грациозно изогнувшись, девушка освободилась, наконец, из объятий Хэрриет и направилась к ним, чтобы поздороваться.
Она была красавицей. Темные волосы оттеняли серо-голубой цвет ее глаз и нежную светлую кожу.
— Джеймс, дорогой. — Голос ее был глубоким, низким; она обняла Джеймса за шею и поцеловала его. — Прости, я так скучала по тебе с утра.
— Энид, — Джеймс повернул к ней лицом Лизл, — я бы хотел представить тебе Лизл Эдриан.
— О, конечно, — засмеялась Энид, окинув Лизл с головы до ног быстрым испытующим взглядом. — Привет, Лизл. Я думаю, ты не надеешься на то, что мы станем друзьями: ты слишком красива, чтобы можно было тебе доверить Джеймса. Мне ненавистна мысль, что ты можешь похитить его у меня.
Это было сказано девушкой с таким юмором, что Лизл ничуть не обиделась. Она тоже засмеялась и проговорила:
— Привет, Энид.
Всем существом своим чувствуя взгляд Хэрриет Ловелл у себя на затылке, она добавила:
— Не волнуйся, я никогда не ем мужчин на отдыхе. Это плохо влияет на пищеварение.
— Слава Богу, мне полегчало, — засмеялся Джеймс. — Давайте-ка по бокальчику шерри, пока будет готов обед.
Они ушли в маленькую уютную залу, прилегающую к столовой, и Лизл огляделась вокруг: элегантность мебели, обшитой атласом, и старинного мраморного камина гармонировала с ощущением, не покидавшим ее в этом доме. Они уселись перед мерцающим в камине огнем, причем Джеймс удобно расположился на софе, а Энид поместилась на ее подлокотнике, слегка облокотившись на плечо Джеймса.
Хэрриет Ловелл, держась необыкновенно прямо, уселась на стул с высокой спинкой, и обстановка стала сразу же столь уютной и домашней, что Лизл начала думать, будто ее дурные предчувствия — всего лишь реакция на усталость после долгого путешествия.
Сама Лизл уселась на краешек стула, и тут же Хэрриет заговорила с Энид.
— Ты ведь останешься пообедать с нами, Энид?
— Конечно, Хэрри: ведь я не видела Джеймса целый день, так что берегла себя для него на вечер.
Обращение Хэрриет с Энид было дружеским и теплым, совершенно отличным от тона, которым она говорила с Лизл.
— Теперь, после помолвки с моим племянником, ты должна проводить у нас больше времени. У нас есть что обсудить перед вашей свадьбой. Ты должна воспринимать Ханахин как свой родной дом.