Лизл пожала плечами.
— Я сама выбрала эту жизнь, и у нее тоже есть свои прелести.
Ветер выл и метался у их ног, но Лизл чувствовала себя тепло и уютно в укрытии скалы.
— Вам не холодно? — спросил Джеймс.
Она подвинулась вглубь выступа.
— Совершенно тепло.
— Ведь вы ведете сумасшедшую жизнь, правда?
— Некоторые думают так; но я уже сказала: у этой жизни есть свои преимущества.
— Какие преимущества?
Ее голос с трудом пробивался сквозь вой ветра.
— Я люблю свою жизнь. Другой я не знаю.
— А если вы однажды встретите человека, за которого захотите выйти замуж? Вы оставите свою профессию?
Лизл засмеялась и сделала небрежный жест рукой.
— Не думаете же вы, что можно все в одночасье бросить и послать к чертям? Будет только хуже.
— Но вы сделали бы это?
— Я не собираюсь замуж, — беспечно сказала она. — Не думаю, что я способна ужиться с эгоизмом еще одной актерской натуры. — Джеймс заметил, как морщина пересекла ее лоб и моментально исчезла, выдав, тем не менее, болезненные воспоминания о недавнем прошлом. — Или выйти замуж за такого же актера, как я.
— Но почему это должен быть непременно актер?
— Все мужчины, с которыми я знакома, крутятся в этом бизнесе.
— Но возможно, вы встретите человека другой профессии. Что тогда? — Тон голоса Джеймса был неподдельно любопытен.
— До сих пор я не была знакома ни с одним мужчиной другой профессии, так что этот вопрос не возникал.
— Но вы же встретили меня.
Взгляд Лизл стал холодным.
— Это совсем иное дело.
Джеймс улыбнулся, и Лизл снова заметила обезоруживающую, чарующую улыбку — и пристальный, притягивающий взгляд темных глаз.
— Не вижу, что тут "совсем иное". Всегда может встретиться кто-то где-то, кто заставит вас изменить взгляды и образ жизни.
Она понимала, что он говорит все это в шутку, однако по какой-то непонятной причине эти слова приятно задели ее — и она почувствовала внутри какой-то звоночек. Однако тут же решила переменить тему.
— Ну, а что насчет вас?
— Насчет меня? Что именно?
— Чем вы занимаетесь?
— Я ухаживаю за лошадьми.
Лизл ждала, что он побольше расскажет о себе, но он не проронил больше ни слова, хотя она ждала несколько минут. Она решила продолжить сама.
— Да, я припоминаю теперь. Ханахин знаменит своими скакунами, не так ли? Припоминаю, что Бабушка что-то мне говорила. И это занимает все ваше время?
— Вовсе нет. Еще я рисую.
— Рисуете? Что именно? — Он пожал плечами, будто не желая отвечать, и она шутливо продолжала: — Лошадей? Копыта и подковы?
Он усмехнулся, и в углах его глаз собрались морщинки.
— Картины. Пейзажи, морские виды, иногда портреты — но в них я не очень силен. Вот отчего мне нравится этот край: мне нравится бродить где-нибудь в таких вот диких местах и переносить на холст то, что я чувствую. Я рисую с тех самых пор, как помню себя. Это позволяет мне отдохнуть от работы. — Он повернулся к ней, и ей показалось, будто он смущен, признаваясь в своей любви к искусству. — Вам действительно не холодно?