— Твоя мать была всегда такой здоровой. И видеть, как она угасает, конечно, очень тяжело.
— Розмари мне не мать, — поправил ее Ной.
— Это как же? — удивленно спросила Энн, кладя на стол недоеденную булочку.
Ной глубоко вздохнул и провел ладонью по лицу:
— Забудем об этом.
Энн смотрела на него своими стального цвета глазами из-под густых длинных ресниц. В них отражалась решимость узнать все. Ной понял это. И, зная по опыту, что отвязаться от Энн в таких случаях невозможно, сдался:
— Розмари усыновила меня в двенадцатилетнем возрасте. Я пришел к ней в приют двумя годами раньше и должен был стать одним из тысяч беспризорников, прошедших через этот приют. Ты тогда была слишком мала, а потому ничего этого не знала.
— Я действительно не знала, — сказала Энн. — И все те годы была уверена, что ты — сын Розмари.
Энн хотела еще что-то сказать, но раздумала. Она аккуратно вытерла руки и отодвинула от себя пакет с едой. Потом чуть наклонилась и, подперев ладонями подбородок, тепло посмотрела на Ноя. Он не выдержал этого взгляда и отвел глаза, все еще не веря, что раскрыл Энн свою тайну. Ной вообще никогда никому не говорил о том, что Розмари ему не родная, а приемная мать. Кроме Джесси, которого считал самым близким другом.
— Значит, теперь все заботы о приюте ты принял на себя? — спросила Энн.
Ной кивнул. На Энн же собственное любопытство действовало, как хороший витамин. На лице ее появился здоровый румянец, глаза заблестели, а все тело как бы налилось силой. Ной почувствовал, что должен поскорее убежать отсюда. Как можно дальше от этой опасной женщины.
Но Энн положила ладонь на его руку и удержала:
— Это еще один твой благородный шаг. Кроме того, что ты вынес меня из огня.
— Я никогда не отличался благородством, — раздраженно ответил Ной.
Он вскочил и пошел к двери, уже жалея о том, что предложил Энн поселиться в этом коттедже. Его душила бешеная злоба. Ведь она пробудила в нем похоть. И к кому! К девушке, которую он считал своей единственной сестрой… Ной проклинал судьбу, которая снова свела их вместе.
Энн проводила его до двери и на пороге снова задержала, взяв за руку.
— Ной, — очень мягко сказала она, — почему ты злишься?
Он смущенно посмотрел на нее сверху вниз. Потому что и сам толком не понимал своего состояния. Ее изящная ручка казалась совсем крохотной на фоне его широкой темной ладони. Энн нежно пожала эту ладонь и попыталась прижаться к Ною. Ее грудь оказалась чуть выше его локтя. Он почувствовал, как огонь желания охватил все его тело.
— Ной, — прошептала Энн.
Он резко отступил к двери и, задыхаясь, выдавил из себя: