Летом в их доме всегда пахло флоксами. И хотя цветы в вазах красовались до позднего октября, почему-то помнились не душистая гвоздика, не астры, не хризантемы, тоже любимые, а именно флоксы.
Белые, розовые, сиреневые, они с бесстрашием художника сбрасывали свои соцветия вниз – получался неряшливый ковер, с которым слепая Нина Николаевна расправлялась решительно и бесповоротно. Она сметала лепестки в ладонь и долго вдыхала их тонкий аромат.
– Чудо какое! – с благодарностью в голосе объявляла она домашним и, не дождавшись ответа, тайком ссыпала благоухающие лепестки в карман своего платья.
– Бабуля! Что ты делаешь?! – изумлялась притаившаяся за диваном внучка. – Давай выброшу.
– Тш-ш-ш, – шикала на нее Нина Николаевна и усаживалась на диван, покрытый малиновым плюшем.
– Зачем они тебе?
– Чтобы пахло хорошо.
– От платья? – с пониманием уточняла девочка.
– Отовсюду.
Откуда было знать глазастой юности о том, что запах – это единственное, что рождало в голове слепой женщины стойкий образ красочных мозаичных соцветий, напоминающий о великолепии внешнего мира. И смятые лепестки в глубоком кармане домашнего платья превращались в вещественное доказательство его существования.
Нина Николаевна набивала ими полотняные мешочки и вкладывала их в уложенное стопкой постельное белье, прятала под подушки, а некоторыми особенно благоухающими экземплярами перекладывала страницы истершегося от старости молитвослова.
Увидев бабушку стоящей на коленях перед иконами с книжкой в руках, внучка не удержалась и все-таки спросила:
– Ты же не видишь ничего. Зачем тебе книжка?
– Много ты знаешь, – возмутилась Нина Николаевна. – Видеть-то не вижу, а вот открою на нужной странице и сразу вспомню.
– А как ты нужную страницу-то найдешь, если не видишь? – продолжало жестокий допрос юное создание.
Слепая, как правило, не удостаивала ее ответом и начинала интенсивно бормотать слова молитвы, всем своим видом показывая всю неуместность разговора.
– Ничего не понимаю, – подходила девочка к деду. – Ничего не видит, а сама словно со страницы читает.
– Совпадает?
– Совпадает, я проверяла.
– А зачем проверяла?
– Ну, интересно же, дедуль.
– Мне же вот не интересно, что там написано, а ты зачем?
– Тебе не интересно, потому что ты татарин, а бабушка русская.
– И не поэтому вовсе. Что ты думаешь, я вашу Библию не читал?
Внучка пожимала плечами и отворачивалась.
– Я и Коран читал. И Тору читал.
– И что? – сдавалась томимая любопытством девочка, плохо представляя, что такое Библия, не говоря уж о Торе и Коране.
– А ничего, – посмеивался дед. – Везде одно и то же. И вообще, когда человек молится, к нему не заходят, не отрывают, не беспокоят, одним словом – дают с Богом поговорить. Ты чего Нину Николаевну тревожишь?