В отличие от других стран Восточной Европы, в Польше армейская контрразведка (Главное управление информации — ГУН) находилась в структуре Войска Польского и подчинялась министру национальной обороны. Но это на бумаге, фактически же она была выведена из-под его контроля и по указанию Лубянки действовала независимо. Как писал Рокоссовский министру обороны СССР Н.А. Булганину в январе 1954 г., начальник военной контрразведки полковник МГБ СССР Д.П. Вознесенский «перестал... советоваться и докладывать по важнейшим вопросам», а «выходил» напрямую в политбюро ЦК ПОРП[238].
Конфликт между министром и начальником военной контрразведки возник еще за год до этого, в связи с чем Константин Константинович поставил на одном из заседаний политбюро вопрос о переподчинении контрразведки Министерству общественной безопасности, хотя формально с его стороны было бы более логичным потребовать от Вознесенского соблюдения субординации и строгой подотчетности. По всей видимости, Рокоссовский хотел использовать сложившуюся ситуацию, чтобы избавиться от обязанности руководить службой, задачи и методы работы которой ему были не по душе.
Тогда внешне личный конфликт Рокоссовского и Вознесенского разрешился сохранением статус-кво, и лишь в 1955 г. ГУН было все-таки изъято из вооруженных сил и передано в структуру министерства национальной безопасности.
Маршал наверняка мог бы многое рассказать о тех семи годах, что он провел в Польше. Но идеологические препоны, требовавшие хранить все в тайне, рухнули значительно позже его кончины. Благодаря доктору исторических наук Ф.Д. Свердлову сохранились лишь очень лаконичные воспоминания маршала.
«Мне предстояло произвести реорганизацию Войска Польского, укрепить его боеспособность, очистить от чуждых элементов, — рассказывал Константин Константинович. — Нельзя сказать, что весь офицерский корпус Вооруженных Сил Польши тепло принял меня. Часто во время приездов в дивизии из глубины построенных на плацах для встречи войск слышались одиночные, а иногда и групповые выкрики: "Уезжайте в Россию!", "Долой красного маршала!"».
Константин Константинович подтвердил и слухи о случаях покушения на его жизнь: «В январе 1950 г. при посещении артиллерийских частей в Люблине в меня стреляли из пистолета. Выстрел был произведен с большого расстояния, и пуля пролетела мимо. Стрелявшего не нашли. Через три месяца в Познани по моей машине дали автоматную очередь. Оказался раненым сопровождавший офицер, было разбито вдребезги заднее стекло, но я не пострадал. И на этот раз стрелявших не нашли. Выступали против меня в основном бывшие участники Армии Крайовой и формирований "Национальных Вооруженных Сил". Поэтому работать в Польше было трудно»