— Оська в ручей свалился, поскользнулся на камнях и сел прямо на жопу. Как был в портах, так и плюхнулся. Сидит по шею в воде, в одной руке лукошко, а в другой пескарь, пойманный. И встать не могет, тама дно илистое, ноги скользят. Сидит значиться и орет. Корзинку бросить нельзя, рыба там у него ляжит. Достали его, а вода холоднющая, сидит на берегу, губы синие, а сам хорохорится — Я говорит, больше вас седня наловил.
А ещё мы в лес ходили, токмо скучно там пока, ягода не созрела, грибов нету, а просто так…
«Вот трепло малолетнее…»
Под звучный аккомпанемент из Мишкиных сплетен и моих горьких дум, добрались до усадьбы, к тому моменту, когда въехали в ворота, уши свернулись в трубочку и сползли в карманы, ехали всего ничего, а я уже готов пришибить эту птицу-говоруна. Думаете, по приезду от него избавился? Не угадали. Он оказался на редкость толковым переводчиком, моих сумбурных жестов и почти правильно трактовал, все кроме одного. Свирепого оскала и протянутых в его сторону рук. На это, гаденыш хихикал и говорил, что не понимает меня и, помолчав немного, добавлял — что ему надо идти, его, дружки ждут. Ему все развлекушечки, а мне что делать?
Я его чуть не поколотил за то, как он описывал появление «одуванчика» По его словам выходило, что я запугал мелкого до усрачки, околдовал и привязал к себе ни зримыми узами. Что его Тетка (Алешкина!) сама предложила отдать мне его, как только я переступил порог дома. И даже собрала в дорогу узелок с харчами и вещами… Триндец тебе лодочник!
Моя попытка отвесить подзатыльник и направить рассказ в правильное русло, была активно пресечена Марфой. Самому перепало полотенцем по шее. Все это происходило в доме, я сидел за столом в обнимку с киндером, наши хранительницы очага, вовсю шуровали у оного, готовя оздоровительные смеси, настойки и ещё кучу всякой всячины.
Наконец Мишане заткнули варежку куском пирога и отправили за лекаркой Агрпиной, выходившей меня, год с лишним тому назад. А я, загнан на печь, накрыт одеялом и мне было велено, до прихода врача оттуда не слезать.
В ожидании, время тянулось медленно и тоскливо и если бы не принесенные Машкой мои бумаги, то на моей могилке могла бы появиться эпитафия — «умер от Тоски. Он её полюбил, и она ответила взаимностью»
Через пару часов пришел, мой милый доктор, и вызволил из неуютного плена. Я был подвергнут осмотру.
Нацарапала на листе бумажки список нужный трав, обстоятельно рассказала, что и как заваривать, запаривать и настаивать. На мои истошные телодвижения, Агрипина ответила парой слов — через день. Ласково провела рукой по небритой щеке и упорхнула, оставив мою тушку в руках двух домашних тиранов. Одна пожилая и все уже знает, а вот другая молодая, ничего не знает и не умеет. А тут такое учебное пособие в руки попало…