Вот блин, собака Павлова с её условно-безусловными рефлексами на кусок мяса. Уж лучше лимон целиком сожрать. Они (лимоны) на рынке есть, да вот цена, хуже любого кобеля кусается. Легче чеснока или клюквы наесться, прок тот же и дешевле в разы.
Заглянул в кружку, Алешка не допил молоко, осталось немного. Забрал у Машки лекарство и под её присмотром, выпил и тут же потянулся за запивкой.
Брр. У меня аж слезы навернулись.
Все… На фиг, к чертям собачим…
Кто там у нас разорался или будет? — В деревню к тетке, в глушь, в Саратов…
«В деревню, В Глухово к Силантию, он добрый малый и у него всегда найдется пиво. Для молодой истерзанной души. А то вот здесь одни враги. С утра до ночи, с ночи до утра и только слышу голоса
Лежи, молчи, и не вставай, под спинку положи подушку…
Испей отвар… Да повернись — ей богу, я положила целых две, нет три, столовых ложки меду…»
— Федь, может, все-таки глотнешь пива, — Никодим кивнул на свою посудину. На его лице, было написано точно такое отвращение, как и на моем. Протянув руку, взял его кружку и выпил одним духом. Кислый напиток смыл с языка горечь от лекарства и вернул, почти нормальное расположение духа.
Медленно выдохнул, блаженно прикрыл глаза и откинулся на бревенчатую стену, проконопаченную болотным мхом.
«Надо досками обшивать, а то шею щекочет. И не поймешь кто…»
Пока сидел и приходил в чувство, Агрипина с Алешкой ушла, и когда открыл глаза. Передо мной сидел только Никодим. И тот тянул лапы к кувшину с пивом, я отлип от стенки и молча, двинул по столу, свою кружку. Он налил мне и себе, чокнулись и выпили.
— Ты когда поедешь? — Спросил его после того как вытер усы и короткую бородку. Уже второй месяц как отращиваю, достала хуже горькой редьки, особенно в первые две седмицы, так и казалось, что растет внутрь, морда лица отчаянно чесалась все это время. Или оставить? Иной раз лень по утрам бриться али не успеваешь… Да было бы для кого…
Никодим начал отвечать, да меня отвлекли. Агрипина вышла с женской половины, продефилировала к двери, открыла и вышла…
«Мне кто ни будь, скажет, вот как женщины могут, ВОТ ТАК, себя подать…
У меня там остался друг, старше меня и намного. Он всегда говорит, — Женщина, это Богиня»
Сквозь мысли прорвался голос Никодима, о чем-то меня спрашивающий.
— Извини, задумался.
Никодим сердито оглянулся и повторил, недовольным тоном, — Ежели хочешь, то поехали. Мне еще надо в торговые ряды заехать, опосля с человечком одним, словом перемолвиться.
Он встал, допил остатки пива в кружке и ушел. Через пять минут, за ним следом, вышел и я.