— Деда, за то, что слово поперек молвил, повесили на воротах, жинку евонную, бабку старую, зарубили. Детушкам малым, головенки об угол печки поразбивали… Брали за ножки да с размаху… Кто постарше, тех с собой увели…
Ты мне обскажи Федор, рази так можно? Что ж они за звери лютые? Что творят нехристи, словно татарва какая.
Мы когда прознали, в догон бросились, пока светло было. А через десяток верст, заметили воронье, над оврагом… Они все там лежали…
Надругались над ними, замучили сирот, опосля, как скотине какой, горло перехватили…
Он ещё долго говорил, живописуя бесчинства творимые поляками и литовцами, в приграничных землях. Под этот грустный рассказ и на помин душ усопших, мы укушались до ризоположения.
Лета ХХХ года, Июль 9 день
Сегодняшнее утро началось с кувшина рассола. Поставленного с громким стуком на стол, явно недовольным, чем-то, Силантием.
— А можно по тише? — Я со стоном обхватил многострадальную голову руками. Внутри мерно бухали цепы, коими черти горох молотят.
— Я б тебе её, вообще открутил… (тра — та — та) ты чего вчера так нализался? Мы с Никодимом пришли, а вы с Архипом лыко не вяжете. Захожу, ты рядом с лавкой спишь, шапка твоя на столе, Архип что-то ей доказывает.
Я сел на кровати, свесив босые ноги, дотянулся до источника живительной влаги и отпал только когда опустошил половину. Поставил обратно, обхватил гудящий череп руками и замер, боясь, пошевельнутся.
Силантий многозначительно хмыкнул, потрепал по плечу и вышел, бросив на последок, — С тобой Никодим хочет словом перемолвится.
Моих сил хватило только сделать намек — что понял и услышал. Сколько так просидел, не знаю.
Не нужно было мешать пиво с вином…
Никодима нашел в мастерской, он давал ценные указания работникам.
— Звал? — спросил у него, когда освободившись, хозяин полез за чем-то под верстак.
От выдержка у человека, даже не вздрогнул, медленно повернулся и осмотрел меня с ног до головы.
— Нравлюсь? — поинтересовался у него.
Он кивнул, — Хочу запомнить напоследок. Еще раз подкрадешься тишком — зашибу. — И показал руку с зажатым в ней молотком.
Весомый аргумент…
— Извини, не со зла. Силантий сказал — что я нужен тебе…
Никодим кивнул головой, нагнулся и убрал на место орудие труда, а когда выпрямился, то просто махнул в сторону двери рукой — пойдем, мол.
Далеко не ушли, завернули за угол, присели на оставшееся после строительства, треснутое вдоль аж до середины, бревно.
Усевшись, он похлопал по дереву рядом с собой — садись, дескать, ближе. Снял шапку, тыльной стороной ладони вытер пот и пятерней прошелся по седым волосам. И все это молчком, спокойно и размеренно. Нагнувшись, сорвал травинку и, прикусив на удивление крепкими белыми зубами, начал.