— Клянусь!
Но, очевидно, для Береники это было слишком важно.
— Мне так хочется вам верить, — прошептала она. — А вдруг и вы, вы тоже ускользнете от меня…
Она устыдилась нечаянного признания и поспешила продолжить спасительный рассказ:
— В конце сада у нас был колодец, так вот в тот самый день мама пришла туда ко мне, — я целые утра сидела у колодца и делала из грязи пирожки с помощью воды и палочки (я обожала возиться в грязи), мама сказала мне: «Нисетта». Мама всегда звала меня Нисеттой. И вид у нее был серьезный, раньше я ее такой никогда не видела. Знаете, на кого похожа моя мама? Черты совсем как у меня, только глаза синие-синие. Видите ли, я ее не особенно хорошо помню, я была совсем маленькая. Восьми лет. Должно быть, она походила на…
Вздернув подбородок, Береника показала на корзину для бумаг.
— Зачем, в таком случае, мне было ее разбивать? Хотя бы теперь вы мне верите?
Береника отлично знала, что хотела разбить, и это желание было словно вспышка молнии. Невольная ложь душила ее. Однако же это была не совсем настоящая ложь. И она продолжала:
— «Нисетта, — сказала мне мама, — Нисетта. Я больше не могу… Ты же сама видишь… Твой отец… Ты слышишь, как он кричит с утра до вечера. И всю жизнь, всю-всю жизнь прожить так! Я вышла замуж совсем девочкой. Как ты посоветуешь мне поступить, Нисетта?» Я, я ничего не поняла. Я спрятала от мамы свои перепачканные грязью руки. Скажите, Орельен, ваша мама была красивая, ведь верно? А была ли она счастлива?
Орельен затрепетал. Вся драма, омрачавшая его детские годы, прошла перед ним, — грустная история его матери и того человека, на которого он, должно быть, похож…
— Тогда мама сказала мне, что она хочет уехать… уехать немедленно… и не может меня взять с собой, но когда-нибудь, позже, потом… ведь мама была совсем молоденькая… был один человек, который ее любил, который на нее не кричал и который не смотрел злыми глазами, как смотрел мой отец… — Береника обернулась к Орельену: — Вот эти глаза я унаследовала от него. — И, подняв руку, Береника решительным, диким жестом поднесла прямо к глазам два растопыренных пальца. Орельен перехватил на лету эту грозную рогатину и, нагнувшись, поцеловал ее. Береника опустила веки, чтобы подчеркнуть свое сходство с матерью.
— Скажи я: «Не уезжай», — и мама, должно быть, осталась бы… я знаю, уверена, что осталась бы. Но я не хотела, чтобы мама была несчастливая, моя мама в нашем большом доме, где стоял вечный крик… И я ей сказала: «Уходи, мамочка, уходи…» Мне было всего восемь лет. Я лепила пирожки из грязи. Мой отец чуть не умер. И мы остались с ним вдвоем, только мы и прислуга…