— Да он даже на меня не взглянул, — сказала Береника.
Эти слова были произнесены с явным неудовольствием, — казалось даже, что Береника побледнела еще сильнее. Однако Барбентан не унимался:
— Но ведь я же тебе сказал: всю дорогу он говорил только о тебе, расспрашивал, конечно, не прямо… Сама знаешь, когда человек не хочет, чтобы разгадали его намерения…
— Не дразните Беренику, это просто глупо, — вмешалась Бланшетта. — Вы же видите, что ей это неприятно…
— Неприятно нравиться? И особенно такому мужчине, как Орельен, человеку воспитанному, недурному собой? Если Береника придает такое значение встрече с Орельеном, боюсь, что и она тоже…
Береника поднялась с места и с видом мученицы пересекла гостиную. Эдмон невольно проследил взглядом, как она пробирается между пуфами и креслами, словно челнок среди подводных камней. Три широкие ступени вели в библиотеку, славившуюся своим потолком, обитым испанской кожей золотых, багровых и черных тонов. Но Береника в своем голубом платьице пошла туда не за книгой, не за тем, чтобы развлечься чтением. Библиотека выходила на застекленный балкон. По комнате пронеслось дуновение ветра, и Эдмон понял, что его двоюродная сестрица открыла окно.
Бланшетте минуло двадцать семь лет. До сих пор она словно школьница закручивала свои белокурые косы рогульками на ушах. От отца она унаследовала продолговатый овал лица, начинающаяся полнота скорее ей шла. Носила она почти всегда черное. Когда Эдмон принимался ее вышучивать, она привычным жестом протягивала к нему обе руки ладонями вверх и беспомощно разводила ими.
— Вы ее совсем растревожили… Вы же знаете, какая она нервная… Она приехала к нам немного развлечься, а вы…
— Птичка моя, лучше всего отвлекает женщину ухаживающий за ней мужчина.
— Но он не ухаживает.
— Так будет ухаживать.
— Что это — заговор?
— Нет, просто так, одна идея.
С балкона, где бушевал ветер, Береника испуганно глядела на скобяное царство крыш, расстилавшееся внизу: цинковые шляпы, железные каски под плюмажами дыма. Рыцари, Дон-Кихот, ряды труб… Есть ли в мире другое столь волнующее зрелище, как эти особняки на улице Пасси, особенно когда на них смотришь сверху; они громоздятся друг на друга и превращают этот уголок Парижа в какой-то Нью-Йорк, затерявшийся среди туманных далей.