— Пойду помогу Райану. Он сам ничего не умеет. Даже картину на стену не может повесить без…
Серена осторожно обошла кровать, направляясь к выходу. Ей предстоит пройти мимо него, осознал Холт.
Снизу донесся голос Марка. Холт, неожиданно задрав ногу, пинком захлопнул дверь и прислонился к ней спиной. Серена остановилась перед ним.
— Холт? — Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, но без испуга. Однако он видел, что она настороже.
— Серена!
— Эй, в чем дело? — спросила девушка задыхающимся голосом, будто до этого долго бежала. — Что ты задумал?
Он протянул к ней руку, но она отступила на несколько шагов.
— Серена, — повторил он тише. — Нехорошо это… ты и он…
— Холт! Замолчи! Не говори того, о чем после будешь сожалеть, — предупредила Серена.
— Тогда скажи, что я тебе безразличен.
— Нет! — выдохнула она, качая головой.
Дверь за спиной у Холта затряслась.
— Я принес плетеный стул… — послышался жалобный голос Марка.
— Оставь его на лестнице, — отозвался Холт. — Здесь кровать дверь прижимает. Пока не могу сдвинуть.
Марк опять потащился вниз. Серена пристально смотрела на Холта. Видя, что она не двигается, он оторвался от двери, подошел к ней и обнял. Она закинула назад голову, по-прежнему не сводя с него глаз.
Он внезапно нагнулся и прижался к ее губам, крепко притянув к себе, чтобы она чувствовала, как страстно он ее желает. В настоящий момент часть его тела, требовавшая удовлетворения, была ему неподвластна.
Серена не противилась. Она прильнула к нему, натянулась, как струна, покорно отвечая на его ласки. Ее губы раскрылись под натиском его жадных губ, ищущих наслаждения. Рука Холта скользнула ей на талию и нырнула под футболку, надетую на голое тело.
Девушка тихо застонала. Он нащупал ее грудь — она была без бюстгальтера — и провел пальцами по нежной упругой округлости, которую затем заключил в ладонь, поглаживая затвердевший сосок. Она судорожно вздохнула. Пылая возбуждением, он оторвался от ее лица и вдавился губами в выемку на гладкой белой шее. Его страсть к этой женщине не знала границ. Все желания, когда-либо владевшие им, сейчас полыхали в нем единым всепожирающим пламенем, которое всегда разжигала ее близость. Он грезил о ней, тосковал, но никак не был готов к этой жгучей физической боли, раздирающей все его существо от того, что он вновь держит ее в своих объятиях, — держит в своих объятиях, зная, что она принадлежит другому.
В дверь опять заколотил Марк. Холт вскинул голову. Серена прислонилась лбом к его груди, цепляясь пальцами за кожаный ремень на его джинсах, будто искала опору…