— Садитесь сюда, со мной, — пригласила Мари и, улыбнувшись Райану, указала на два свободных места рядом со стулом, возле которого она стояла. — Я так рада, что вы пришли.
Они опустились на мягкие удобные сиденья, заменившие старые деревянные скамейки с прямыми спинками. Оглядевшись, Серена заметила в часовне и другие перемены — новый современный орган, модернизированные хоры, шерстяной ковер богатой расцветки в проходе между рядами. Вместо старых пристенных калориферов, которые постоянно перегорали, помещение отапливали плинтусные конвекторы. Все эти новшества ее приятно удивили. В детстве Серена бывала в этой часовне: поддавшись на уговоры кейндейлских подростков, она иногда приходила сюда на собрания молодежного клуба, — здесь всегда было темно, мрачно, зимой холодно и пахло гнилью. Зато как весело они проводили время! И ей тогда доставляло истинное удовольствие чувствовать себя частичкой огромной кейндейлской семьи — «второй» семьи отца.
Серена отыскала глазами Холта. Он сидел в переднем ряду, к ней спиной, — причесанный, в темном костюме. Она едва узнала его. Словно почувствовав затылком ее взгляд, Холт медленно повернул голову и улыбнулся девушке. От его улыбки по телу пробежала нервная дрожь. А он, очевидно, не ожидал встретить ее на церемонии, — судя по тому, как сардонически вздернулась его темная бровь, когда она поздоровалась с ним, чуть наклонив голову.
Девушка поспешно отвела взор. При виде Холта она живо вспомнила их страстный поцелуй в ее новом доме на скалах Кейндейла. Неужели это было всего несколько дней назад? А кажется, будто с тех пор прошла целая жизнь. В иные моменты она даже спрашивала себя, не приснился ли ей тот поцелуй. Нет, конечно, не приснился. И очарование не исчезло. Его близость погружает ее в тот же водоворот чувств и ощущений, как и десять лет назад. Она еще раз отважилась кинуть взгляд в его сторону. Холт сидел в непринужденной позе и смотрел прямо перед собой.
Народу прибавилось. Стульев не хватало. Люди толпились у задней стены часовни. Райан уступил свое место молодой беременной женщине. Та со вздохом облегчения опустилась на мягкое сиденье подле Серены и тихо сказала:
— О, эти подушки — просто райское блаженство!..
Серена улыбнулась.
— Да, вы правы. Часовня теперь не то, что прежде.
Женщина была ей не знакома, — наверно, не так давно поселилась в Кейндейле.
— Для всех нас его смерть — большое горе. И часовней своей мы можем гордиться только благодаря ему. Он столько денег на нее потратил, дал ей новую жизнь. — Серена сообразила, что у нее, должно быть, несколько озадаченный вид, ибо женщина добавила шепотом: — Разумеется, я говорю о Максе Кордере, дорогая. Вы его знали?