— Еще раз привет! Я вижу, тебе это понравилось. Кто это там с тобой?
Эмма указала туда, где сидел Уолтер, и сделала движение в его сторону, но Дамьен задержал ее.
— Выпей со мной, — сказал он, щелкнув пальцами парню, который проходил мимо с подносом, полным стаканов. — Ouzo для девушки, которая танцует сиртаки не хуже тебя самого! Как продвигаются поиски?
— Ты тоже неплохо танцуешь, — сказала Эмма. — Что до моих поисков, как ты это называешь, — так себе. Девушка действительно жила в Аджио Стефаносе какое-то время. Но где она сейчас, можно только догадываться. Возможно, она уже покинула Крит.
— Я показывал снимок, который ты дала мне, — сказал он. — Один или два человека считают, что могли видеть ее, но ничего определенного, ничего такого, за что можно было бы зацепиться. И это было где-то перед Рождеством.
— Очень мило с твоей стороны, — сказала Эмма. — Да, это совпадает.
Он одарил ее скорбной улыбкой.
— Зато здесь нет ничего радостного. Я беспокоюсь за нашего друга Ника.
Как всегда, когда кто-нибудь произносил при ней его имя, Эмму охватила нервная дрожь. Она наклонилась над своим стаканом, чтобы скрыть внезапный румянец, который окрасил ее щеки.
— Почему это?
— Он скучен и мрачен, насколько это только возможно, хуже, чем когда-либо, и собирается возвращаться в Лондон раньше, чем планировал. Изводит себя из-за этого несносного ребенка, который все собирается становиться греком. Почему бы старине тоже не сделаться совсем греком, найти хорошенькую гречанку, и обосноваться здесь?
Эмма сделала еще один глоток и закашлялась. Она поперхнулась анисовым зернышком.
— Я полагаю, он понимает, что родители его жены имеют определенные права на ребенка.
Права! Все опять упиралось в эти права!..
— Помянешь черта… — сказал Дамьен, так как к ним подходил Ник. Он обошел музыкантов, которые подняли свои инструменты и настраивались.
— Проводил Ставроса, все в порядке? Ник открыто посмотрел в глаза Эмме.
— У него был небольшой приступ удушья, но в конце концов все кончилось благополучно.
Дамьен усмехнулся:
— Ставрос только что стал отцом близнецов. У него теперь четверо! Это был первый вечер, когда он выбрался посидеть с ребятами за долгое время. По самую шею в бутылочках и пеленках, бедняга! Что за жизнь для мужчины!
Губы Ника дернулись в усмешке, когда он посмотрел на Эмму:
— Не покупайся на пустую болтовню Дамьена. Он такой же домашний, как и любой из нас. Несмотря на свои ужасные белые сатиновые панталоны, которые он иногда одевает, у него прекрасная жена, которая держит бутик, и две дочери, которые больше всего на свете любят попрыгать на папиной дискотеке.