Ну, признавайтесь, кто же там у вас живет?
Нежнейший Иннокентий?
Брутальный Александр?
Хитрый Яков Соломоныч?
Застенчивый Витюша?
Или, может быть, Антон?
* * *
…Я уже разделась, разложила резинки, смазку и села ждать.
Он — полненький коротконогий колобочек, слегка дрябловатый и жизнерадостный, уже десять минут плескался в душе, фыркая там так, что слышно было даже в комнате. И когда я уже почти устала ждать, он наконец-то вышел ко мне. Конечно, совсем голый.
Под пухленьким животиком болтался махонький и безобидный корешок.
Колобочек задержался ненадолго в центре комнаты.
Постоял.
Подумал.
Подмигнул.
Принял страшно гордый вид, мол, «как я, зацени», блеснул глазами, и…
Цыганочка с выходом! Хватайте билеты!
Он согнул руки в локтях, поднял их вверх, почти на затылок, кокетливо склонил голову набок и сделал три-четыре трудноописуемых движения. По кругу. Тазом.
Тыдынц! Тыдынц!
Я потрясенно молчала.
Колобочек принял озадаченность за восхищение и решил усилить эффект.
Он подошел ко мне, взял в руку своего уставшего и безучастного гусара, помахал у меня перед носом и на полном серьезе сказал:
— Знакомься, это Георгий.
И, обращаясь уже не ко мне — к нему:
— Георгий?
«Спокоойно, спокооойно, Кать!» — сказал мой внутренний голос, прыснул и уписался.
— Привет, Жорик, — поздоровалась я, отмахнувшись от голоса и постаравшись сохранить почти серьезный вид.
— Ну нееет, — обиженно сказал Колобок и уточнил, — он не Жорик, он — Георгий.
— Ладно, — я подняла руки, сдаваясь. Потом подумала, что дурковать — так дурковать, и спросила:
— Ну что, Георгий, познакомишься с Валюшкой?
И показала Георгию сиську.
Георгий молчал. Ни мне здрасьте, ни нам комплимента. Очевидно, он был невоспитан.
— Мы с Георгием хотим, чтобы было хорошо, — зачем-то сказал мне Колобочек и ласково потрепал его за холку.
Впрочем, вскоре оказалось, что насчет «мы» он слегка погорячился.
Дело в том, что Георгий, хоть и поначалу подскакивал довольно бодро, но оказался законченным нудистом — любая попытка приодеть Георгия в модный плащик заканчивалась полным крахом. Он капризничал, сникал и строил привереду.
— А может, так, без всего? — с надеждой спросил Колобок.
— Нет, — сказала я серьезно. — Моя Татьянка так не принимает.
Колобок посмотрел на меня странно, задумался и спросил:
— В смысле? Какая Татьянка?
— Ну как… — неопределенно пожала плечами я. — Такая… Татьянка.
Он подзавис.
— Ну, хочешь, давай рукой, — перезагрузила я его.
— Не надо, — засопел он, — если рукой, то тогда я лучше сам.
— Ну, Георгий, давай, ну чего ты, — ныл Колобок через десять минут, страшно скручивая голову несчастному Георгию.
