Забавы взрослого - Николай Александрович Лейкин

Забавы взрослого

Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».

Читать Забавы взрослого (Лейкин) полностью

(пьяная идиллія).

Ровно три мѣсяца и два дня крѣпился купецъ Семенъ Семенычъ Турковъ и капли не бралъ въ ротъ хмѣльнаго, но 1-го сентября, въ день своего ангела Симеона Столпника, сдѣлавъ у себя вечеринку, проигралъ гостямъ въ карты сорокъ три рубля, выругался и съ горя проглотилъ рюмку водки. За первой рюмкой слѣдовала вторая, за второй третья и такъ далѣе. Результатомъ всего этого было то, что Семенъ Семенычъ напился пьянъ, по уходѣ гостей, придя въ спальную, сѣлъ на кровать, сбирался бить жену и хотѣлъ снять сапоги, но, по причинѣ сильно пьянаго состоянія, не могши сдѣлать ни того, ни другаго, упалъ поперекъ кровати и въ такомъ видѣ проспалъ до утра. На утро, проснувшись, Семенъ Семенычъ потребовалъ графинъ водки и запилъ въ плотную, какъ выражались домашніе. Первые три дня пьянство происходило по трактирамъ, но на четвертый день онъ свалился гдѣ-то съ лѣстницы и расшибъ себѣ лицо, вслѣдствіе чего засѣлъ дома и пьянство продолжалось уже на квартирѣ. Домашніе Туркова были очень рады этому обстоятельству.

— Слава Богу, что хоть рыло-то свое поганое онъ перешибъ, — говорила супруга Семена. Семеныча, Платонида Сергѣвна. По-крайности, хоть дома черезъ это самое сидитъ; а то что за радость по трактирамъ-то срамиться? Вѣдь кабы онъ смирный былъ, такъ пущай-бы его… А вѣдь онъ норовитъ каждаго человѣка обругать, а нѣтъ такъ и пуститъ въ него чѣмъ ни на есть!…

— Что говорить, что говорить! хуже коня необъѣзженнаго… — вторила Платонидѣ Сергѣевнѣ нѣкая купеческая вдова Анна Спиридовна, оставленная мужемъ безъ гроша, и уже лѣтъ пятнадцать питающаяся отъ крохъ, падающихъ съ трапезы богатаго купечества.

— Ты сама посуди: вѣдь ныньче страсть какія строгости пошли! — продолжала Платонида Сергѣевна. Не токма что ежели избить человѣка, а чуть до лица маленько коснешься, такъ и то бѣда! Сейчасъ къ мировому. Прошлый разъ вонъ онъ на Крещеньевъ день запилъ и всего-то его безобразія было только то, что какому-то чиновнику рюмку въ лицо выплеснулъ, а чего стоило, чтобъ потушить? Страсть!

— Такъ-то это такъ, милая вы моя, но все таки-бы вамъ полѣчить его… Ныньче говорятъ лѣчатъ и какъ рукой снимаетъ…

— Лѣчили, два раза лѣчили, да никакого толку!… Еще хуже… Къ Истомину его водила — и тотъ не помогъ. Только что вышелъ отъ него на улицу, увидалъ напротивъ погребокъ, — шасть туда, да тамъ и застрялъ. Ужь чѣмъ, чѣмъ я его оттуда ни вызывала — не вышелъ!

— Домашними-бы средствами, что-ли… али подмѣшать съ вину чего…

— Не поможетъ, Анна Спиридоновна… Я ужь это доподлинно знаю… Чего хотите подмѣшивайте, — еще пуще яриться будетъ. Буры подмѣшивали и то не беретъ. У него ужь препорція — два ведра… И пока этихъ двухъ ведеръ онъ не выпьетъ, ничего съ нимъ не подѣлаете…