Алексей Иванов–Царёвококшайский
«Аллергия на «Магические Грибы»
Посвящается моей жене Эльвире, женщине, которая безропотно соглашалась на реализацию моих авантюрных решений, женщине, которая наивно верила в наполеоновские планы и воздушные замки, женщине, которая слепо любила, когда любить уже было некого.
Часто книги начинаются с благодарностей, эта книга начнётся иначе, с извинений.
Родители мои, простите меня за то, что я не оправдал ваших надежд.
Дети мои, простите меня за то, что я обокрал ваше детство.
Родственники мои, простите за то, что я вам не смог помочь.
Друзья мои, простите меня за то, что я лишил вас товарища.
Родина моя, прости за то, что я запутался на своём пути.
Несмотря на то, что многие факты, показанные в книге, реальны и взяты из жизни, просьба к читателям не пытаться узнавать себя в героях и ни в коем случае искать сходства описываемых событий с собственными жизненными ситуациями. Нельзя, чтобы подобное «узнавание» кому‑то причинило вред, поэтому имена действующих лиц, некоторые обстоятельства намеренно изменены. Кроме того, автором было подписано «согласие о ненападении». Хотя юридическая сила такого согласия остается под сомнением, но названный документ хранится у адвоката заинтересованной стороны.
Июль 2000–го года. Москва.
Проливной дождь лил не утихая, пытаясь смыть с меня тяжесть тревог постсоветской действительности и бремя переживаний о неопределенности будущего. Дождь, словно пытался сказать: «Давай попрощаемся! С завтрашнего дня, тебя ждёт безоблачная погода и приятный бриз Гольфстрима. Money, money, money, Always sunny In the rich men’s world!» Тёплый ветер подгонял меня по направлению к аэропорту «Шереметьево», и подбадривал: «Иди вперёд, к новой жизни, к радостному труду и интересным знакомствам! Виза в паспорте, это твой джек–пот, настройся на лучшее, ты теперь свободный человек со значительными возможностями!»
Что родина?
Воспоминаний дым.
Кажись,
Пустое слово — Русь,
А всё же с ним теплее.
Да, я ушёл не сожалея,
Но знаю: со слезой вернусь.
А. Мариенгоф
Я знаю, что я плохо кончу. У меня такая дурная наследственность. Среди моих родственников никто нормально не умирал.
Один мой дядя купил на рынке беляшей. Жуткие пирожки с мясным фаршем, приготовленные в кипящем масле. Он принес их жене. Она его обругала за транжирство. Она пожалела ту ничтожно скромную сумму, что они стоили. Недолго думая он вытянул ремень из штанов и повесился в кладовке пропахшей пчелиным воском.
Я никогда не любил беляши. В самом слове уже заложено нечто отторгающее, несъедобное, словно из патологоанатомической терминологии. Злые языки говорили, что в мясной фарш для беляшей кладут мясо собак.
