ДАНИЛА ВРАНГЕЛЬ. Цветы бетонного рассвета
Узкая тропинка вилась между шершавыми соснами как юркая, молоденькая змейка, убежавшая от папы и мамы и несущаяся, куда глядят молодые, бесшабашные глазки.
Кто её указывал дорогу, столь невероятных изгибов и серпантинов?
Со всего размаху, пронесшись сквозь густые заросли кучерявого орешника, она радостно впилась в дремучие заросли густого и почти непроходимого шиповника, несгибаемого никакой погодой и никакими реконструкциями лесопарковой зоны.
Пробороздя по тоннелю игольчатых конструкций своё юркое направление, она шустро выскочила из иголок и радостно восприняла небольшую поляну всю заросшую дикорастущими цветами.
На поляне стояла станция метро. Людей не было.
Собственно, без них станция вполне обходилась. Можно было спокойно пролезть через проходную систему совершенно бесплатно, контроллеры отсутствовали. Эскалатор уводил состояние глубоко вниз, незамысловато меняя уровень сознания и ощущений. Матовый свет галогеновых светильников и холодной плазмы мониторов декоративно прорисовывал ситуацию, мороча голову субъективностью перспективы будущего, которое пряталось где-то там, за горизонтами подземных тоннелей. Несомненно, что солнечный свет и его производные - миражи счастья - рождается в подземных тоннелях непросматриваемых горизонтов неведомого ощущения себя во всем. Метрополитен всегда ведет куда-то. Туда вел он и сейчас.
Нисколько не смущаясь пустыми вагонами, поезда мчались своими маршрутами и останавливались на станции каждые три минуты.
Темный мрак продольно сжимался в тоннелях, ожидающих своего полнолунного прерывания, которое периодически происходило летящими импульсами пылающих огней авангарда локомотивов подземной жизни, сосуществующей с другими проявлениями бессмертного бытия сущностей.
Мириады невидимых пылающих огней совокупления мегаполисов продвигалось эфемерной тенью колдовства причастности к сотворению мира, который творится каждую минуту, каждую секунду, каждое ангстремное мгновение.
Творился он и здесь, в глубоких подвалах размножающегося урбанизма, поедающего духовность мироздания, изначально готовую к этому, сознающую свою причинность и причастие к безумию железобетонного мира. Творение пролетало огнедышащими созвездиями живого пламени протосозидания действительности, исчезающей с такой же скоростью, с какой она и появлялась - со скоростью безумия.
Нет, нет, нет, нет! Не стоит сожаления опавшая ромашка поцелуя лесного колокольчика. Он движется неистово и ледяняще - исходя из ниоткуда. Он вороном стремительным врывается в действительность, круша прошедшее, замахивая взгляд на будущее. С такой же страстью и самообманом, как все, что до него ломало созданное ранее, былинками летящее осенней паутиною, березовыми рощами, срывающими юность быстротечную...
