— Странно это, — заметил Михаил Васильевич Жуков, — мне говорили, что крайний север богат своими оленями. Сколько едем — пока никого не встретили.
— Будут, Мишенька, олени… Будут! — ответила его бабушка Марья Сидоровна, жена того самого маршала.
Жуков отвернулся к окну. Мимо поезда проносилась безлюдная тайга.
— Безрадостное место, — сказал Жуков и вздохнул.
Санаторий «Радость» встретил их сломанным отоплением и сибирским мужиком в лице директора.
— Здраво живете! — сказал директор и презрительно глянул на новую «тройку» Михаила Васильевича.
— Что ему надо? — тихо спросил Жуков у бабки.
— Он поздравляет нас с прибытием, — так же тихо ответила Марья Сидоровна.
— Спасибо, — сказал Жуков.
— Хэка, паря! — осадил его директор. — Кондратий Ряхин я!
Жуков пожал протянутую руку. Директор подул на два сломанных пальца и широким жестом пригласил Жукова и бабку в санаторий. Притом, жест был таким широким, что охватывал и близлежащую тайгу.
— Не дождетесь, — проворчал Жуков и вошел в здание.
К вечеру похолодало. Жуков сидел на кровати, завернувшись в три свитера и две шубы, и курил беломор. Марья Сидоровна ломала табуретки, чтоб развести костер. За окном шумела тайга и выли волки.
— Зачем мы сюда поехали? — пробормотал Жуков, накинув на плечи занавеску.
— Нас попросили, — ответила Марья Сидоровна, — после твоего дела с этим певцом оставаться в городе было небезопасно.
Жуков чихнул. В ту же минуту раздался стук в дверь.
— Кого несет? — заорал Жуков.
— Это Ваш сосед, — раздалось из-за двери, — можно?
— Можно и по-другому, — пробормотал Жуков, но дверь открыл.
В комнату ввалился мужичок в ушанке и кроссовках.
— Здрасьте, — сказал мужичок, — меня зовут Геннадий Ремешок. Я ваш сосед. Живу за стеной. Пришел знакомиться.
Пробормотав все это, Ремешок вытащил из мешка литровую бутыль мутной жидкости, полбуханки хлеба и 750-граммовую банку соленых грибов.
— О, — обрадовался Жуков, — и здесь люди живут!
Через час Ремешок уже почти уговорил Михаила Васильевича идти с ним на медведя. А еще через полчаса стало ясно, что медведей в этих краях нет, так как Ремешок их всех переловил, шкуры содрал, а мясо закопал в лишь ему одному известном месте.
— Щоб не сперли, — объяснил Ремешок.
Ближе к утру Г. Ремешок упал на пол, а Жуков пошел в туалет. В поисках сортира Михаил Васильевич забрался в какие-то темные коридоры и теперь, держа в вытянутой руке зажигалку, брел непонятно куда, бормоча, что идти надо на солнце.
