После бури бывает затишье. После войны живут мирно. После пожара не разводят костров. Исходя из этих банальных истин, Александр Петрович Самойлов решил обустроить свою дальнейшую жизнь как можно спокойней и безопасней. Конкретно это значило — отказаться от ведения дел, требующих каких-либо расследований, и заняться обычной адвокатской практикой.
Его жене, Карине, такая жизненная программа пришлась по вкусу.
— Я, кажется, по горло сыта приключениями, — заявила она.
Особенность адвокатской карьеры Александра Петровича состояла в том, что он охотно брался за безнадежные дела, от которых другие адвокаты, как правило, открещивались. И напрасно: подобные казусы предоставляли защитнику полную творческую свободу, ибо он не был стеснен убогой практической целью: добиться отмены или смягчения наказания — о них все равно не могло быть и речи. Если же, вопреки логике, чего-нибудь удавалось достигнуть, то все воспринимали это как чудо, а адвокат, соответственно, приобретал репутацию чудотворца.
Сию доктрину Самойлов заимствовал у своего учителя, адвоката, некогда настолько известного, что приводить здесь его фамилию неуместно. Тот, будучи еще молодым юристом, сразу после Второй мировой войны взялся защищать людей, служивших во время оккупации в немецкой полиции, так называемых «полицаев». Ему удалось доказать, что лишь часть из них, в основном люмпенизированные элементы, шла в полицию добровольно и была замешана в преступлениях, остальные же поступали на службу к немцам по решению крестьянского схода или по прямым указаниям партизанских начальников. Многие с риском для жизни оказывали помощь как односельчанам, так и подпольщикам. Трагедия этих людей была обрисована столь ярко, что даже у видавших виды членов трибунала при оглашении приговора иногда дрожал голос. В результате «полицаев», всех до единого, повесили, а мэтр стал председателем коллегии адвокатов города Ленинграда.
И вот сейчас, когда Александру Петровичу предложили дело не то что безнадежное, но достаточно одиозное, притом не сулящее никаких выгод, он согласился его взять, сочтя случай подходящим, чтобы напомнить юридическому миру о себе как о блестящем адвокате.
Почти полвека назад, в сорок пятом году, демобилизованный артиллерист Шапкин из деревни Шапкино закатил в свой овин оставшуюся бесхозной сорокапятимиллиметровую противотанковую пушку. Пятьдесят лет без малого старый солдат ежедневно, как положено по уставу, производил осмотр, чистку и смазывание орудия, причем самое смешное, об этом знала вся деревня. А год назад сельский совет крепко обидел артиллериста при разделе колхозной земли, и тот, выведя пушку на позицию, дал предупредительный выстрел поверх сельсовета, выждал, пока оттуда все разбегутся, и принялся методично разносить в щепки здание, не жалея боезапаса.