Темные волосы, убранные в блестящий аккуратный узел… Необычные глаза цвета морской волны… Изящное тело, сводящее его с ума своими изгибами…
Резкий стук в дверь его номера в Сиднее вытолкнул Зейна Атреоса из беспокойного сна. Прикрыв глаза от яркого утреннего солнца, он выскользнул из шелковых простыней.
Натянув джинсы и пригладив рукой волосы, он направился к двери.
В памяти всплыло письмо, подтверждавшее, что его сводный брат Лукас купил кольцо для помолвки с женщиной, которую он явно едва знал. Лайла Коул — женщина, о которой Зейн мечтал последние два года, но не хотел в этом признаваться.
Его самообладание, которое он едва контролировал с тех пор, как узнал, что Лукас не только встречается с Лайлой, но и собирается на ней жениться, покинуло его, когда он вошел в золотую с бирюзой комнату, напомнившую ему средиземноморское изобилие его родного острова Мединос.
Вместо того чтобы успокоить его, старинные расшитые драпировки напомнили ему о том, что он не был рожден для всей этой роскоши. Ему придется поговорить со своей новой ассистенткой, которая явно была излишне романтичной.
Проходя через гостиную, он услышал, как дверь открылась. В комнату вошел Лукас Атреос, и Зейн с усмешкой вздохнул. Десять лет назад, в Лос-Анджелесе, можно было подумать, что его номер взломали, но это была Австралия и отель, принадлежащий его отцу, директору богатейшей компании «Атреос-груп». Конечно, у Лукаса были ключи.
— А телефон для тебя не существует?
Закрыв дверь, Лукас положил магнитный ключ на столик.
— Я звонил, но ты не брал трубку. Помнишь Лайлу?
В этом и была причина, по которой Зейн был в Сиднее, а не заключал сделки во Флориде.
— Твоя новая невеста. — Ее красота мучила Зейна во снах на протяжении двух лет. — Да, помню.
Лукас был несколько раздражен.
— Я еще не делал предложения. Как ты узнал?
— Моя новая личная ассистентка была раньше твоей ассистенткой, не забыл? — Вот почему у Зейна была возможность оценить вкус брата.
К тому же Елена в свободное время по-прежнему осуществляла покупки для Лукаса.
— А, Елена. — Лукас осмотрел комнату, и в его глазах засветилось понимание.
Зейн отвернулся и прошел в кухню. В огромном зеркале он уловил свое отражение: темная, загорелая кожа, широкие плечи и стройный торс с несколькими шрамами. Три серебряные сережки в ухе напоминали ему о зря потраченной юности.
В элегантной комнате он казался мрачным варваром, которого не коснулась цивилизация, абсолютно не походя на своих классически красивых братьев. С генами, наследованными им от семьи Сальваторе, как и с душевными травмами, полученными в детстве на улицах Лос-Анджелеса, он ничего поделать не мог.
