Эхо войны

Вот уже тридцать лет, небольшой городок медленно уходит под песок, что беспрестанно приносит горячий ветер из сердца раскаленной пустыни. Окраины давно уже скрылись под пологими и сыпучими барханами, на которых росла редкая верблюжья колючка и жалкие кустики саксаула с редкими вкраплениями уродливо торчащих бетонных плит и причудливо изогнутой арматурной сетки.

Городскому центру повезло чуть больше — если окраины большей частью состояли из самых старых трехэтажных, редко четырехэтажных кирпичных построек, то дальше шли дома повыше, построенные из массивных бетонных плит. Именно они отрезали песку путь в сердце промышленного городка. Но так не могло продолжаться слишком долго — регулярные ураганы приносили тонны мелкого песка, что словно абразив, медленно, но упорно подтачивал стены построек. Среди пологих песчаных холмов виднелись первые жертвы песчаной ярости — обрушившийся остов длинного семиэтажного здания, рядышком притулилась провалившаяся посередине почти засыпанная четырехэтажка. Таких свидетельств апокалипсиса более чем достаточно. Еще полвека и пустыня поглотит последние свидетельства некогда великой цивилизации.

Но пока жизнь еще теплится в окружающих окрестностях — кое-где за полуразрушенными остовами домов поднимаются к небу редкие жидкие дымки костров, в воздухе чувствуется запах готовящейся похлебки из юрких пустынных ящериц и беспомощных в своей медлительности черепах. Оставшиеся в живых после Великого Затмения и Смертного Холода, продолжают жалкие попытки выжить в раскаленной домне пустыни, некогда носящей имя Кызылкумов — Пустыня Красных Песков…. Теперь же ее называют иначе — Знойная Пустошь. Еще чаще — Адское Пекло. В обиходе же говорят просто — Пески.

С самого начала покосившееся здание ничем не привлекло моего внимания. Таких полуразрушенных бетонных коробок в округе более чем достаточно. Некоторые сохранились лучше, от других остались выгоревшие остовы или груды перекрученной арматуры, бетонной крошки и кирпича. Я почти миновал его, когда краешком взгляда зацепился за неплотно прикрытую подъездную дверь.

Несколько дней назад я проходил здесь. Тогда покосившаяся ржавая металлическая дверь стояла открытой нараспашку, упершись нижним углом в бетонный выщербленный пол — верхняя петля давно проржавела и, не выдержав веса двери, лопнула. А сейчас дверь кто-то аккуратно закрыл. Захлопнуться от порыва ветра она не могла — больно тяжела. На выщербленном и побелевшем от старости бетоне осталась четкая борозда. И несколько неровных темных пятен. Кровь.