Тори уставилась на мужчину, возникшего на пороге ее дома. Он был в темных слаксах, подчеркивавших стройность его фигуры, кремовой рубашке с расстегнутым воротом и желтом спортивном пиджаке. На вид ему было лет тридцать пять. Опершись о дверной косяк, незнакомец стоял, слегка отвернув голову и глядя в голубое осеннее небо, на фоне которого эффектно вырисовывался его красивый профиль. Он был высокого роста, с густыми медно-рыжими волосами и необычными зелеными глазами.
Она никогда его раньше не видела.
— Выходи за меня, и я увезу тебя в далекие края! — бодро произнес незнакомец.
Только этого ей и не хватало сейчас, в столь неудачно начавшееся утро. Измученная бессонной ночью, Тори через силу попыталась представить себе, как она выглядит и как он ужаснется, когда повернется к ней и увидит перед собой незнакомую женщину, да еще в таком виде. На ней был старый купальный халат, стоптанные тапочки, на мокрых волосах — тюрбан из полотенца. В левой руке она держала кофейник, шнур которого волочился по полу.
— Готова выйти хоть за первого встречного, если он сообразит, куда я задевала кофе, — произнесла она.
Мужчина резко повернулся и, взглянув ей в лицо, отпрянул от неожиданности.
— Кто вы такая, черт побери?
— Меня зовут Тори, — вежливо ответила она.
— А где же Анжела?
— Если вы имеете в виду ту леди, что жила здесь раньше, то она уехала. Сожалею, что именно мне выпало сообщить вам об этом, но у нее медовый месяц. Кажется, она проводит его на Бермудах.
— Как они посмели! Жениться в мое отсутствие! — Его возмущение было очевидным, но непонятным для нее.
— Не кажется ли вам, что это обычно касается только двоих — жениха и невесты?
— Да, но и еще одного замечательного человека. Черт! Почему они мне ничего не сообщили?
— Ничего не могу вам на это ответить.
Он замолчал, опустив голову, но вдруг заметил кофейник в ее руке и оживился:
— О, что я вижу! Кофе? Спасибо, я бы не отказался.
Тори машинально отступила назад, и он вошел в дом. Она подумала, что надо вызвать полицию, но телефон еще не успели подключить, к тому же в мужчине не было ничего угрожающего.
Она тяжело вздохнула и закрыла за ним дверь.
Он уверенно направился на кухню — очевидно, ему приходилось бывать здесь раньше. Лавируя между не распакованными ящиками и коробками, он продолжал говорить все тем же жалобно-негодующим тоном, нимало не смущаясь, что его слушателем был совершенно незнакомый человек.
— Они могли бы меня разыскать. Ведь не на Луне же я был, а на земле, хоть и в пустыне. Разве я виноват в том, что шейху понадобился еще один самолет, а посол поднял шум? Разве я виноват, что буквально всем потребовалось покинуть Ближний Восток в один и тот же день, и мне пришлось лететь зайцем на военном самолете, перевозившем молоко? Или в том, что по прибытии на последний аэродром, уже в Вашингтоне, все захотели улететь в тот же день, и мне пришлось одолжить самолет у Боба? Скажите, в чем я виноват?
