Стальной царь / The Steel Tsar

Открытие и опубликование двух рукописей из наследия моего деда вызвали бурю кривотолков и предположений — как касательно подлинности текстов, так и относительно вменяемости их создателя. Наследие это заключалось в стенографической записи, сделанной моим дедом по рассказу загадочного капитана Бастэйбла, с которым дед мой свел знакомство в начале нашего столетия на Роув Айленде; кроме того, имелась ещё одна рукопись, созданная, как предполагалось, самим Бастэйблом и переданная моему деду, когда тот находился в Китае в поисках «кочевника временных потоков».

Подвергнув эти тексты лишь небольшой литературной обработке, я опубликовал их под заглавиями «Повелитель Воздуха» и «Левиафан шагает по земле». Я был убежден, что мне больше ничего не доведется узнать о приключениях Бастэйбла. Когда в заключительном слове к «Левиафану» я заметил, что надеюсь когда-нибудь быть удостоенным визитом Уны Перс-сон, я, естественно, выражался иронически. Я вовсе не думал, что однажды сведу знакомство со знаменитой путешественницей по времени. Но забавно играет судьба — вскоре после публикации «Левиафана» она нанесла мне первый визит. Мисс Перссон, казалось, была рада возможности поговорить со мной и позволила мне использовать в творчестве многое из того, что рассказывала о своем опыте путешествий по нашему временному потоку, а также по другим потокам времени. Что же касается Освальда Бастэйбла, то здесь она была не столь разговорчива, и мне вскоре стало ясно, что я не должен оказывать на неё давление в этом вопросе. Большинство моих обращений к его образу в других книгах (как, например, в «Танцорах на краю времен») были чистой воды измышлениями.

В конце весны 1979 года, вскоре после того, как я завершил работу над очередным романом и пытался отдохнуть, поскольку я был совершенно выпотрошен усталостью. Моя работа в очередной раз уничтожила на корню всякую возможность личной жизни и ослабила сопротивляемость невзгодам. Именно в это «благодатное» время я был удостоен очередным визитом миссис Перссон на моей лондонской квартире. Я был отнюдь не в том настроении, чтобы находиться в одном помещении с кем-либо из представителей рода человеческого; но она откуда-то узнала (или, быть может, успела увидеть в будущем), что мне очень плохо. Она пришла узнать, не может ли быть мне полезной. Я сказал ей, что пет ничего такого, чем она могла бы мне помочь. Время и покой разрешат все мои проблемы.

Она согласилась и ограничилась лишь коротким смешком:

— Но вам, вероятно, нужна работа.

Подозреваю, в тот момент я, преисполненный жгучего сострадания к самому себе, высказался в том смысле, что никогда больше не смогу работать (это заблуждение я разделяю со всеми творческими людьми, каких знаю). Она не предприняла ни малейшей попытки разубедить меня.