Тихая война

Легионер корчился на столе апотекария. Лишенный кожи, ободранный и истекающий кровью, он скорее напоминал одного из Живущих Вовне, чем что-либо, имеющее человеческую природу.

Его плоть расплылась, словно воск, приобретя влажный, глянцевито-скользкий вид. Черты лица расплылись и смазались воедино, как будто на нем была надета гротескная культовая маска. Глазницы превратились в истерзанные красные ямы, от растекшихся глазных яблок остались только обожженные слезные протоки. Остатки рта открывались и закрывались в агонии. Нити расплавленной плоти соединяли между собой губы — или, по крайней мере, те места, где раньше были губы.

Серворезаки, дрели с алмазными наконечниками и мономолекулярные пилы срезали дымящиеся секции уничтоженного доспеха Мк III. Каждый из кусков падал с гулким грохотом, забрызгивая девственно-белый пол кровью и маслом. Плоть легионера сплавилась с доспехом, и он бился и скулил, когда броню срезали — сдирали с него, будто экзоскелет жука, обнажая все новые увечья под ней. Над открытыми изуродованными останками поднимался горячий пар, от которого несло едким химическим огнем и жареным мясом.

Воин был не один. Все столы апотекариона были заняты, и все свободное место было завалено телами легионеров. Стоны и рев умирающих и раненых смешивались с фоновым шумом лихорадочно раздаваемых распоряжений, пил по кости, систем поддержания жизнедеятельности, гипоинъекторов и аппликаторов синтекожи.

В вены и позвоночный столб воина были воткнуты иглы, кабели питания и стимулирующие устройства, в горле торчала трубка дыхательного аппарата. Он забился в конвульсиях, кровяное давление заметно упало, и раздался визг тревожной сигнализации.

В исступленном приливе сил он вырвался из удерживающих его ограничительных приспособлений. Когда медицинский персонал поспешил к нему, он выдернул дыхательную трубку из горла и вцепился в ближайшего апотекария воскоподобной, похоже на клешню рукой, подтащив того поближе. Он подался вперед, истерзанные мышцы шеи вздулись, словно влажные канаты.

Он пробулькал что-то не поддающееся расшифровке, забрызгивая лицевой щиток апотекария кровью.

Служители силились удержать его. Несмотря даже на все раны, против его аугментированной силы они были все равно, что дети. Его хватка казалась железной.

— Урлан, — прорычал он, вперив в апотекария пустые глазницы. — Не… хороните меня.