Духовные судьбы России

Протопресвитер Александр Шмеман

«ДУХОВНЫЕ СУДЬБЫ РОССИИ»

Выступление на съезде в Си-Клиффе, штат Нью-Йорк, 1977

Мой доклад, озаглавленный в программе съезда «Духовные судьбы России», я начну с вопроса, который, во-первых, можно объективно поднять и который, во всяком случае, я сам к себе обращаю и обратил, когда готовился к выступлению; а именно: кто я, чтобы об этих судьбах что-то говорить, брать на себя какие-то по этому поводу рассуждения, предложения и так далее? Даже вот сейчас, в этом собрании, находятся люди, которые прожили значительную часть своей жизни, и, пожалуй, большую, в России, которые действительно суть плоть от плоти и кровь от крови ея. И, собственно, они могут спросить: а кто Вы такой, чтобы об этом говорить? Вы там не были! И правда — я там не был. Все это может быть чисто отвлеченным, абстрактным. И я считаю этот вопрос совершенно законным и хотел бы с него начать, ибо, в сущности, ответом на него является в каком-то смысле весь мой доклад.

Сейчас идет и, наверное, будет еще долго идти страстный, горячий спор о России. Надо сказать, что спор о России есть одно из постоянных измерений русской истории. Россия принадлежит к числу тех стран и наций, которые спорят о самих себе. (Никогда француз не просыпается утром, спрашивая себя, что значит быть французом. Он совершенно убежден, во-первых, что это очень хорошо — быть французом и что, во-вторых, это совершенно ясно. Тогда как русским свойственно пребывать в постоянном напряженном искании смысла своего собственного существования как России.) И тем более в наши дни, и по причинам, я думаю, вполне понятным, после того совершенно необычайного, страшного по своей глубине обвала, который совершился с Россией в 1917 году и в дальнейшем.

Этот спор опять возник, этот спор идет, и, хотим ли мы этого или не хотим, он будет идти и дальше. А это значит, что становится возможным и даже нужным всякое подлинное мнение, подлинный вопрос, сколь бы частичек он ни был, — вопрос о смысле и духовной судьбе России.

Я думаю, что только в этом контексте, из-за того, что этот спор идет и в нем мы все так или иначе участвуем, имеют право голоса и такие, как я и как часть моего послереволюционного поколения, которое хотя и никогда не было в России, не было причастно ее непосредственной жизни, тем не менее (даже родившись за рубежом) не растворилось до конца в западном море, но осталось обращенным к России...

Отсюда некоторый автобиографизм моего доклада, — не в смысле каких-то подробностей: я совсем не хочу вас занимать своей персоной, — но поскольку это применимо не только ко мне одному, но в каком-то смысле и ко всей эмиграции, хотя я и не считаю эмиграцию сколько бы то ни было однородным явлением.