— Проснись! Просыпайся! Володя, проснись же, мы на работу опоздаем!
Это был голос моей супруги, который пробивался сквозь сон, сон о каких-то непонятных безлюдных улицах, по которым я ходил и искал выход, не зная куда и зачем. Я лежал, не открывая глаз, пытаясь продлить хоть немного эти сновидения, чтобы найти тот самый выход, отыскав который, как мне казалось, я узнаю что-то невероятное.
— Давай уже, вставай, на троллейбус опоздаем, — продолжала она.
— Встаю, встаю, — я открыл глаза и увидел в окне, сквозь ветки тополя с молодой листвой, хмурое пасмурное небо. Первая промелькнувшая мысль: жизнь на втором этаже — постоянное лицезрение различной растительности, что закрывает весь обзор. Коричневые занавески, что висели на натянутой струне над окном, меня раздражали каждый день.
— Кофе с бутербродом на столе, пей и одевайся, не хватало в последний день перед отпуском опоздать на работу, — докрасив помадой губы, сказала жена.
Настроение было подстать погоде. В нашем городе солнечные дни — это редкость. Встав со старого дивана, который произвёл характерный ему скрип, я надел штаны с рубашкой и, ничего не говоря, пошёл на кухню.
— Пап, ты опять проспал, — сказал сын, с аппетитом откусывая шоколадный пряник и запивая его молоком.
— Саша, Катя, вы ещё в школу не ушли что ли? — почесав затылок, спросил я.
— Да у нас же каникулы начались, завтра первое июня, пап, — ответила дочурка, которая сидела за столом и, задрав голову, смотрела телевизор, что стоял на холодильнике. Мне казалось, что этот телевизор был ещё одним членом семьи, так как внимание к нему было приковано каждое утро и вечер.
— Ааа, точно, точно. Саша, ты сегодня на свои танцульки идёшь? — запивая чаем бутерброд с сыром, выдавил я.
— На танцы, папа. Я ими занимаюсь уже семь лет, можно и запомнить было, что по пятницам у меня занятия, — не поворачивая головы в мою сторону, ответил он.
