Это произошло чуть больше года назад на традиционной встрече с сослуживцами.
Седые пузатые дядьки под водочку и селедочку вспоминали прожитые годы. Громовой смех и третий тост, дружеские подколки и старые сплетни — все шло как обычно. В этом обществе легко оживают прошедшие приключения, вновь, пусть и на короткое время, чувствуешь себя молодым лейтенантом, который наконец дорвался до настоящего дела, не верит в существование непреодолимых преград и готов свернуть горы — только укажите какие.
Когда общий разговор ожидаемо разбился на болтовню нескольких компаний, меня отозвал старый знакомый, с которым мы долгие годы делили один кабинет.
— Леша, а знаешь, как меня недавно разыграли? — спросил он, наполняя рюмки.
Поскольку разыграть этого хитрована, на моей памяти, не удавалось никому и никогда, естественно я заинтересовался.
— Ты только представь, три месяца назад мы с женой собрались въезжать в новую квартиру. Точнее, новой она была для нас, мы ее купили у одной одинокой женщины, а свою оставили сыну — тот как раз женился. Перед переездом я, как положено, проверил сантехнику, работу электрики, телефона.
— И что? — признаюсь, мне уже хотелось свернуть разговор, мало ли кто куда въезжает — у нас же налито.
Собеседник понял, предложил выпить за старые времена, а закусив, продолжил.
— Так вот, представляешь, точно помню, что при выходе я дверь закрывал, и когда через день вошел в квартиру, дверь была закрыта, но на подоконнике в кухне лежала рукопись на ненашем языке. Я в иностранных ни в зуб копытом, но вот заело — кто и зачем тень на плетень наводит. Слушай, ты на пенсии, один хрен бездельничаешь — посмотри, что это и на фига мне это подбросили. — И он передал сверток размером с очень большую книгу.
Поскольку делать мне действительно было нечего, я согласился, пообещав рассказать о первых результатах недели через три.
Утром, вспомнив разговор, решил посмотреть, что же мне вручили. В свертке оказалось несколько… скорее тетрадей, но каких-то странных, даже фактура бумаги была незнакома. Тетради были исписаны чернилами уверенным твердым почерком, причем по-французски. Только язык какой-то странный, хотя, в общем, понятный. Примерно также я в свое время воспринимал белорусский — вроде бы и близко к русскому, и слова знакомые, но чтобы понять — надо постоянно вчитываться, искать аналогии, что с непривычки здорово утомляет.
Возиться с таким текстом было откровенно лень, но поскольку обещал — надо что-то делать. Я позвонил знакомому криминалисту и попросил посмотреть кусок бумаги с надписью и сказать о нем что-нибудь умное. Результат договорились обсудить в пивной, где можно выпить настоящий Гиннесс.
