Байки про шелки - для неудачников

Ненавижу байки про шелки. В них ты вечно поднимаешься на чердак за книгой, а находишь мерзкую старую шубу. Двумя пальцами брезгливо притаскиваешь её вниз, любопытствуешь «что это?» и после этого больше маму не видишь.

Я работаю в ресторане под названием «Ле Паша». Устроилась туда после того, как нас с отцом покинула мама. Так я помогаю платить по счетам. В первый рабочий вечер на меня дважды наорал старший официант, а ещё я обожгла пальцы о тарелку с горячим, облила весь передник чечевичным супом с петрушкой и оставила на кухне ключи от дома.

Я не сразу обнаружила, что их нет. Я стояла на парковке и, размеренно дыша, ожидала, пока из волос выветрится запах масла, а когда другие машины разъехались, сунула руку в карман. Тогда-то всё и выяснилось.

Я бегом вернулась к ресторану и заколотила в дверь. Разумеется, никто не вышел. Внезапно повеяло табачным дымом, а через мгновение раздался голос:

— Эй!

Я обернулась и увидела Мону. От её пальцев поднимался белый сигаретный дымок.

— Да вот, ключи забыла, — объяснила я.

Мы с Моной единственные девочки в персонале «Ле Паша», и она приходится роднёй всем, кроме меня. Владелец, «дядюшка Тэд», действительно её дядя со стороны матери.

«Лучше не заговаривай с ним без нужды, — посоветовала мне Мона. — Гад ещё тот».

Это было после того, как она со вздохом кинула на землю окурок и, растерев его туфлей, встала на мои сцепленные руки, чтобы я подсадила её в окно кухни, куда она пролезла и открыла мне дверь.

— Мадам, — съерничала она и поклонилась.

Вроде бы Мона сказала «мадам», но с таким же успехом могла обратиться ко мне и «миледи». Я плохо помню тот вечер, потому что мы много выпили.

Мона сказала, что раз уж мы тут, к незаконному проникновению можно добавить кражу, и выстроила все початые бутылки красного вина в ряд. Я светила ей экранчиком телефона, а она вынимала специальные резиновые пробки и отливала из каждой бутылки в пластиковый кувшин. «Домашнее вино», как она выразилась. Меня удивило, чего это Мона такая милая, потому что на работе она со мной, считай, не разговаривала. Позднее она объяснила, что при первой встрече обычно всех ненавидит.

Я позвонила домой, но папа не поднял трубку. Видимо, был в подвале. Я оставила ему сообщение и выключила телефон.

— Знаешь, что сегодня залепил тот парень? — спросила Мона. — Он хотел говяжий кускус, а принести попросил «говяжий уксус».

Мать Моны не работает в «Ле Паша», но порой заходит около трёх, садится за один из столиков Моны и плачет. В таких случаях Мона нахлобучивает свою оранжевую бейсболку и выходит через чёрный ход курить, а я её подменяю. Мать Моны ничего у меня не желает заказывать. У неё глаза Моны, а может, наоборот, у Моны её — огромные, сердитые, с загнутыми ресницами. Она качает головой и говорит: