1948 г. Колхоз «Красный луч» Псковской области
— …Деда, а деда… А чего там вороны? — Внук смотрел на старую силосную башню.
Над башней ссорились черные птицы.
— А там ведьмак живет. Помнишь дядь Шуру? Он тебе о прошлом годе кровь заговорил.
— Крови не помню… — тряхнул светлой челкой Ванька. — Он мне зайчика подарил! Хороший зайчик, сказок много знает! Только у него лапка расплелась. Я полечил, а всё равно на погоду ломит…
— У кого? — уточнил дед.
…сидели за околицей, под старой березой. Ловили последние лучи осеннего солнышка. Дед чинил упряжь: шильцем протыкал аккуратные дырочки, протягивал дратву, вязал заскорузлыми, желтыми от махорки пальцами узелки…
Внучок ковырял палочкой сырую после ночного дождика землю. Городская курточка с блестящими латунными пуговками, нос и румяные щечки — перепачканы…
— Да у зайчика же! — подосадовал непонятливости деда внук. — У него на лапке веревочка развязалась и соломка расплелась. Труха сыпалась. Я полечил. Всё равно грустный. Может, дядь Шура лучше полечит?
— Может, и полечит. А может, нового зайчика даст.
— Не-е… Нового не хочу. Я Антошку люблю, он добрый.
— Зайчик? — уточнил дед. — Соломенный?
— Ну… — Ваньке стало скучно, он вновь принялся разглядывать башню.
По небу ползли набухшие дождем тучи, над полями разносился тоскливый вороний грай.
— А почему дядь Шура не живет в деревне? Он злой? — Внук оглянулся на деда.
Пастух пожал могучими, покатыми к старости плечами, обтянутыми выбеленной, привычной гимнастеркой, прищурил голубые глаза, не по возрасту яркие, и тоже взглянул на черную башню.
— А с чего ты взял, что раз не в деревне — злой?
— Мне Илюшка в школе рассказывал. Бывают такие колдуны — нек… нек-роман-серы. Так они наособицу живут, возле кладбищ там, или еще где. И скелетов делают.
— Поднимают, — поправил внучка дед.
— Куда поднимают?
— Не куда, а откуда. Из землицы сырой. Но они не злые.
— Так ведь скелеты же… — настаивал внук.
— А что скелеты? Очень полезная в хозяйстве вещь. Не устают, не едят, и непьющие все как один…
— Деда… А разве это хорошо? Тех, кто уже умер, работать заставлять?
Дед снова пожал плечами.
— Скелет, малец, это уже не жизнь — нежить. Душа со смертью на небо летит, а тело здесь остается. А без души, Ванюшка, скелет — предмет неодушевленный. Но полезный. За скотиной приглядеть, дров нарубить, воды натаскать — да мало ли? На войну послать можно…
— А меня тоже служить заставят, когда умру? — спросил с опаской.
Пастух усмехнулся. Мальчик, серьезно глядя на деда, ждал. Тот посадил внучка на колени, погладил по светлой макушке, тронул пальцем конопатую пипку носа.
