Пролог
Альвы предпочитали селиться внутри гор, и когда говорили, что живут они в пещерах — не преувеличивали. Тем не менее, были и те, кто охотно перенимал человеческие традиции и строил дома на поверхности — с верандами и двориками, а в предгорье возле ручьев или на берегу реки Ламех, — и вовсе с небольшими палисадниками и огородами.
Выбор семьи Коннор был понятен: Нора и Эдвард воспитывали троих собственных и четырех приемных детей. И, если альвы прекрасно видели в темноте и могли со своей конституцией легко передвигаться внутри пещерных лабиринтов, то людям, тем более, рослым полукровкам подобное проделать было сложно. И жить в полутьме человек долго не сможет. По крайней мере, сохранив здравую психику.
Большой дом незримо делился на две «половины»: одна была врезана прямо в черную гору, а вторая половина выходила на открытую восточную сторону к реке. Комната Виктора смотрела окнами на палисадник, над которым по утрам величаво поднималось солнце. Для пущего удобства в стене была проделана еще одна дверь, чтобы можно было сразу выходить в сад, минуя общую гостиную.
Подходя к той самой «садовой» двери, Виктор задумался: сколько он здесь не был? С тех пор, как начал работать в департаменте. От этого воспоминания стало грустно. Еще недавно он работал прокурором. Жил отдельно, в городской квартире, в которой они с матерью все выходные собирали вещи. А теперь…
Теперь его напрягала мысль о необходимости проделать то же самое в семейном доме. Убрать из комнаты оставленные когда-то записи, развешанные по стенам клочки бумаги, свой старый компьютер, который, пожалуй, можно смело сдать в музей технических древностей. Все это уже не пригодится. На государственную службу он уже никогда не сможет вернуться.
— Я забрала твои вещи из чистки, — сообщила следовавшая за ним Нора. — И ты же голодный? Эдвард уже пошел распорядиться насчет завтрака. Остальные скоро проснутся, это мы ранние пташки. И у тебя в комнате был такой бардак. В общем, там прибрались немного.
Альва толкнула незапертую садовую дверь. Виктору оставалось только молча зайти в буквально вылизанную комнату. В которой стоял пустой стол, кровать, застеленная новым бельем. На стенах тоже заботливо подновили краску. И ничего не напоминало о его прежней работе и учебе в Военной академии. От этой пустоты вдруг стало… нестерпимо горько. Появилось ощущение, что вся жизнь стерта подчистую, и в ней не осталось ровным счетом ничего.
— В душ и переодеваться, — тут же скомандовала Нора, не давая сыну снова окунуться в пучину мыслей. — Твоя домашняя одежда. Вымой голову, и я тебя перечешу, а то волосы уже в колтуны свалялись.
