Рассказ
Отнюдь не по призванию Жинет Парпен в двадцать три года стала маникюршей в парикмахерском салоне на Елисейских полях. Ею двигала надежда найти мужа среди клиентуры этого заведения, по преимуществу мужской. Прошло девятнадцать лет, но никто из мужчин, вверявших ей свои руки, не попросил ее руки…
Так уж получилось, что, хотя она и не знала себе равных в обращении со щипчиками, пилкой и подушечкой для полировки ногтей, ей не хватало в лице того, что, я не знаю, право, почему, зажигает в мужчине кровь и склоняет его к мысли создать семейный очаг. Высокая, светлая, слегка сутулая, она походила на овцу своими далеко расставленными глазами, удлиненным лицом, мягкой, чуть выступающей верхней губой и кротким взглядом травоядного существа. Ее движения были неловки, голос — дрожащим, она краснела по пустякам и почти не принимала участия в разговорах своих молодых коллег во время перерыва. Единственной уступкой легкомысленным нравам времени были пыльца пудры на ее лице и капля-другая духов «Фиалка» за ухом. До сорока лет она тяготилась невинностью, что, впрочем, предпочитала называть «моим одиночеством». Но теперь она смирилась со своей участью и даже помыслить не смела, что мужчина подойдет к ней не за тем только, чтобы остричь ногти. Она имела постоянных клиентов, которые охотнее согласились бы отложить визит в парикмахерскую, чем доверить свои руки другой. А посещали «Кинг-Жорж-Куафюр» отнюдь не простые смертные: промышленники, кинематографисты, звезды спорта, популярные политики. Любой из них знал в своей жизни десятки маникюрш. Но среди всех они избрали ее — это было счастьем и славой Жинет. Когда звонил телефон и потом воркующим голосом мадам Артюр, кассирша, обращалась к ней: «Мсье Мальвуазен-Дюбушар придет в полчетвертого, вас устроит?» — она чувствовала нежное покалывание в сердце, как если бы ее просили о любовном свидании.
Эта профессия, которую многие из ее подруг считали скучной, казалась ей исполненной поэзии и таящей неожиданности. С неизменной готовностью она устремлялась к новому клиенту, садилась против него на табурет, водружала на подлокотник кресла чашку с теплой водой, куда гость тотчас погружал пальцы. Собравшись будто в клубок, она работала сосредоточенно и молча в то время, как парикмахер, стоя над нею в белом халате и щелкая без устали ножницами, толковал с клиентом как мужчина с мужчиной. Вчерашние бега, политические новости, небрежные замечания о дожде, солнце, пробках на дорогах, сравнительных достоинствах машин разных марок — все эти разговоры долетали до нее вперемежку с кончиками срезанных волос. Время от времени смелый анекдот, который она понимала лишь наполовину, вгонял ее в краску и заставлял нагнуть голову еще ниже. Как и все служащие «Кинг-Жорж-Куафюр», она носила лиловый халат со своими инициалами. Но тогда как иные из ее коллег находили удовольствие в том, чтобы, рискованно наклонясь, дать взгляду клиента нырнуть достаточно глубоко, она принимала надлежащие меры, чтобы ничей взор не проникал за допустимую границу. Брошь на шелковой розетке стягивала вырез платья в положенном месте. Может быть, она и заполучила бы мужа, будь менее стыдливой? Иной раз такие мысли приходили ей в голову, но она утешала себя, что никогда не найдешь счастья, насилуя свою природу.
