Полиэтилен. Правильно, полиэтилен. Секрет утрачен. Хотя, возможно, это и к лучшему.
Драный пакет, насквозь пробираемый ледяными пальцами горного ветра, никак не мог упасть на землю — несильный, но настойчивый ухажёр не отпускал выцветшую красотку, страстно выпятившую губы, снова и снова прижимая её к залепленной снегом полуразрушенной стене. Так и надо, давай, жми, щупай, терзай — чем ещё, безымянный невидимка, ты можешь доказать свое существование, тем более здесь и сейчас…
Красотка взлетела немного, заелозила туда-сюда, зацепилась за чей-то проржавевший палец и судорожно затрепыхалась, потом обречённо обвисла — но ненадолго. В конце концов разденет, пожалуй, то есть раздерёт окончательно — и опять ищи-свищи, странствуй, пока не найдешь что-нибудь, достойное замучиться и замучить… Вот тебе стальное жало, красотка, и не благодари.
Смеркалось, и пора было возвращаться: устраивать ночлег, разводить костры, отогревать пеноморфов, поделить вахты — мало ли кто, человек или зверь, рыщет в поисках поживы. Хотя нет, вон уже как метет, да и городишко давным-давно пуст и разграблен…
Бросив короткий легкий меч в потёртые ножны, невысокий коренастый юноша в грубой меховой накидке поднял голову — и холодная тоска привычно прошелестела крыльями одинокой совы. Над полузасыпанным еловым гребнем перевала Мизерере в алмазном шлейфе снежной пыли вставал огромный призрак луны; вокруг теснились быстро тонувшие во мраке лесистые и скалистые предгорья, увитые всё ещё воспаленными снизу облаками; дальше, он знал (видел, пролетая), убегала на юг и всё никак не могла убежать беспокойно-бурливая дочь ледника, Эфемерида… Зачем она рвалась к своему возлюбленному, могучему Урану (