— Ну так, значит, утверждаешь, что ты из будущего к нам гость?
— Да-да, бля буду… ой, то есть, честное коммунистическое, гражданин… то есть, товарищ… как Вас…
— Да ты что, фашистская сука, смеёшься надо мной?!
— Нет, не смеюсь. — Тихо скулит, размазывая слёзы и сопли по лицу, Вова.
— Ладно. На, утрись. — Особист комкает в кулаке лист бумаги со стола и бросает ему в лицо. Вова громко сморкается и размазывает сопли листом бумаги ещё сильнее.
— Итак, какова диспозиция немецких войск под ***? Сколько танков? Ты же, падло, из будущего у нас, да? Ты же, сука шпионская, всё это знать должен? — Усмехается офицер.
— Да не знаю я, сколько там танков. В школе что-то такое она говорила, училка наша, но я уже не помню. Но мы победим! Да какие нафик танки, мы же в войне победим!!! Мы под Сталинградом им дадим просраться! Или уже дали? Отведите меня к товарищу Сталину, я ему всё расскажу, я его научу, да мы вообще весь мир тогда завоюем, Вы же даже не представляете, кто я такой и что я такое! Да Вы тогда, — продолжает Вова, всё более смелея и поднимаясь со стула: — Вы тогда пожалеете, что так со мной тут обращались! Да вы на коленях передо мной ползать будете, все, и прощения просить! А я не прощу! Слышите?! Никого не прощу! Слышишь, ты?! Сам товарищ Сталин, лично, тебе путёвку в Сибирь выпишет! Я ему — восторженно округлив глаза, Вова взрывается: — Да я ему про атомную бомбу расскажу!!! Точно! За руку с ним здороваться буду, чай с ним вместе пить буду, да он тогда без меня вообще никуда, вместо Берии ему буду! Я знаю, я про такое читал!
Вова за светом лампы, направленной прямо ему в лицо, не замечает, как офицер постепенно бледнеет. Уняв дрожь в руке, особист наконец поднимает авторучку и аккуратно заносит в протокол строку: «Оскорбления в адрес лично товарища Сталина», от возобновившейся дрожи в руке слегка смазав точку в конце строки. Затем медленно поднимается и уходит.
Вова торжествующе улыбается, вновь усаживаясь на стул и вальяжно закидывая ногу на ногу, развалившись спиной на спинке стула.
Вновь открывается дверь в помещение, и заходят двое в форме. Один из них неспешно проходит Вове за спину.
Мощный удар впечатывает лицо Вовы в стол, разбрызгивая хлынувшую из его носа кровь по лежащим на столе бумагам. Кто-то хватает Вову за воротник и стаскивает на пол. Минуты две слышны звучные, гулкие удары сапогами и редкие, прерывистые хрипы и всхлипы, а затем двое в форме уходят. Ещё минуты через две дверь в сырое, мрачное помещение снова со скрипом открывается, Вова слышит топот шагов по полу и скрип отодвигаемого стула.
