Если я затеряюсь,
окутанный пылью земной
Облака путь укажут,
вдали пролетев надо мной.
Если я упаду,
да и в луже большой искупаюсь
Вся одежда моя
пропитается светлой луной.
Су Ши (Су Дун-по)
Сейчас сказать о Пастернаке что-то отрицательное, значит быть ретроградом худшего типа.
Пастернак крупный мастер. Но в его сегодняшней оценке много того, что дала сегодняшняя массовая культура и политика.
Мы, русскоязычные читали, не можем рассматривать его творчество в отрыве от времени в котором оно развивалось и в отрыве от тех оценок, что дало ему его время. Говоря "Гений" о таких писателях как Борис Пастернак нужно вспомнить прежде что он жил во времена Есенина и Блока. Сам Пастернак был на пять лет старше Есенина(!). Когда умер Блок, Пастернаку был тридцать один год.
Тогда жили непревзойденные мастера русской поэзи: Саша Черный, Андрей Белый, Мандельштам, Игорь Северянин, Анна Ахматова, Цветаева. Качественный уровень золотого дня русской поэзии давал выдающиеся образцы достижения и в творчестве других поэтов. Казалось, так будет и дальше.
Пастернак есть просто как бы один дошедший до нас современник из этого времени.
Появись любой такой поэт из приведенного ряда в иной национальной культуре, он неизбежно был бы признан как великий национальный писатель. Это уровень Бодлера, Аполинера Лорки.
Эти "маленькие гении" жили в одно время. Их современником и был Борис Пастернак. У них был исключительно высок уровень самодисциплины, что есть основа такого например поэта как Бодлер.
Они не выдавали кучу бумажной макулатуры как современные авторы, отзывающиеся на ничтожные явления.
Однако поэт рождается каждый раз заново. Потомок тот мальчик, что берет стихи в районной библиотеке и читает Блока, Фета, Есенина, Байрона, Китса, а отсюда видит современника и судит о нем.
В период десятых-двадцатых годов 20 века Пастернак не выделяется из современников. Есенин в стихотворении "На Кавказе" в 1924 году пишет:
Мне мил стихов российских жар.
Есть Маяковский, есть и кроме.
Но он, их главный штабс-маляр
Поет о пробках в Моссельпроме
И Клюев ладожский дьячок,
Его стихи как телогрейка
Но я их вслух вчера прочел —
И в клетке сдохла канарейка.
Других уж нечего считать,
Они под слабым солнцем зреют,
Бумаги даже замарать
И то, как надо, не умеют