Чеш.prvníпервый — инновация или архаизм?
В. М. Иллич-Свитыч
Распространенное на всей чешской территории и господствующее уже в старочешском порядковое числительное první ‛первый’ не имеет параллелей в других западнославянских языках и обычно считается специфически чешским новообразованием. Действительно, для остальной западнославянской территории характерно употребление обычной славянской формы *pьrvъјь; ее вытеснение другими формами прошло относительно недавно, так что более раннее состояние восстанавливается легко.
Форма prvý сохранена в центральнословацких говорах и в литературном языке. Восточнословацкие формы, сводимые к исходному *pr̥všī [ср. pryfšy в гемерских говорах, prujší в липтовских, pirši в районе Бардейова, prfši и perši у переселенцев в Венгрии (см. G. Horák. Nárečie Pohorelej. Bratislava, 1955, стр. 86; J. Stanislav. Liptovské nárečia. Turčiansky Sv. Martin, 1932, стр. 186; F. Buffa. Nárečie Dlhej Lúky v Bardejovskom okrese. Bratislava, 1953, стр. 95; J. Štolc. Nárečie troch slovenských ostrovov v Maďarsku. Bratislava, 1949, стр. 360, 420)], как и украинское пе́рший (при диалектном пе́рвий) отражают инновацию, центр которой следует, по-видимому, искать в лехитской области, ср. польск. pierwszy, словин. pjìe̯rši. По данным польских памятников, еще в первой половине XVI в. в польском языке были часты формы pirwy, pirzwy (см.: H. Grappin. Les noms de nombre en polonais. Kraków, 1950, стр. 147); таким образом, распространение новой формы можно считать довольно поздним явлением. Она осталась неизвестной лужицким языкам (в.‑луж. устар. pjerwy, н.‑луж. ṕerwy) и полабскому (полаб. рår[w]y).
Вместе с тем в чешском форма první известна в самых ранних памятниках. В XV в. она была распространена на всей чешской территории, поскольку ее уже знали в этот период пограничные с чешскими северо-западные словацкие говоры, отраженные в Жилинской книге [в этом памятнике отмечено 20 раз první при трехкратном prvý (см.: Fr. Ryšánek. Slovník k Žilinské knize. Bratislava, 1954, стр. 517)].
Предполагаемая чешская инновация должна быть, следовательно, достаточно древней. Однако, несмотря на древность чеш. první, западнославянские данные как будто не позволяют сомневаться в том, что это слово — новообразование. В.‑луж. prěni ‘первый’ делает вероятным предположение В. Махека о возникновении формы první под влиянием чеш. přední (см.: Machek, стр. 397).
Описанное объяснение становится, однако, довольно шатким в свете некоторых южнославянских диалектных данных. Эти данные свидетельствуют о том, что образование, идентичное чеш.
