Несколько слов от переводчика.
"Наши дети
Будут жить счастливей нас".
Саша Чёрный
Как это ни парадоксально, но именно тогда, когда появились научные теории о том, как сделать жизнь прекрасной, людям вдруг пришло в голову, что будущее, может статься, вовсе и не станет таким уж радужным. Это было на рубеже XIX и ХХ веков.
Первым об этом написал великий специалист по будущему Уэллс, создав свои, как сейчас принято выражаться, антиутопии — "Машина времени" и "Когда спящий проснется". А следом за ним и Замятин подверг сомнению социалистическую аксиому о том, что всеобщее равенство приведет ко всеобщему счастью.
Но счастье — в чем оно? Как писала Маргарет Мид, "что для одного — греза, для другого — кошмар". И вот грянул гром: Олдос Хаксли, уже прославившийся насмешками над современниками, нарисовал свою картину будущего — "Счастливый новый мир"; Хаксли изобразил мир, в котором все действительно счастливы, и первым из утопистов задал скептический вопрос: А что же такое счастье? Роман вышел в те годы, когда люди и на Западе, и на Востоке — по разным причинам — начинали верить, что и вправду "все идет к лучшему в этом лучшем из миров". Хаксли постарался притушить этот оптимизм — он усомнился, что равенство и изобилие суть гарантии счастья, он предупредил, к чему может прийти мир, развиваясь так, как он развивается.
Своим романом Хаксли начал новую литературную эпоху; и, подобно тому, как Хаксли сам многое взял у Достоевского (например, некоторые идеи Великого Инквизитора и Шигалева, доведенные в "счастливом новом мире" до логического конца), так и авторы всех последующих антиутопий, от Орвэлла ("1984") до Бредбери ("451° по Фаренгейту"), могли бы, перефразируя Достоевского, сказать, что все они вышли из "Счастливого нового мира".
Современного читателя может поразить, сколь многое Хаксли сумел предвидеть (например, 2-ю мировую войну, телевидение и массовую обработку общественного мнения), — но дело не только (и не столько) в этом. Необыкновенная популярность романа и в наши дни объясняется и тем, что в нем мы читаем не о будущем, а о настоящем: каждому ясно, что изображенный писателем мир — с "чувствилищами", "ордами оргий", вседозволенностью и выращиванием детей в инкубаторах — сейчас гораздо ближе к нам, чем в те годы, когда роман Хаксли вышел в свет.
"Счастливый новый мир" каждый год переиздается огромными тиражами. Он переведен на многие языки — но среди этих языков нет русского. Оно и понятно. Не только в СССР, но и по всему миру, от Китая до Америки, левые всех мастей и оттенков пропагандируют современный вариант афоризма "цель оправдывает средства": они уверяют нас, что сегодняшние страдания и жертвы людей должны стать фундаментом всеобщего счастья. Хаксли показывает, что, независимо от средств, и сама цель — тоже гнилая: всеобщее счастье оборачивается всеобщим кошмаром, и глубокая мудрость звучит в словах Дикаря, когда он требует для себя права болеть сифилисом и раком.
