Бенедикт искал мир. Какой-нибудь. Для чего-нибудь. И нашел. После долгих мытарств в безликом пространстве устроился работать в бюро ритуальных услуг. Так надо было. Так велено было Тем, кого он не знал, но кто его направлял в нужное русло реки забвения или в океан вечности. Бенедикт искал истину. Ту, которая везде и нигде. Ту, чьи брега безмолвны и трагичны. Ее. Неуловимую и рвущую душу. Ее. Всеобъемлющую и многогранную. Ее…Столь близкую и далекую.
Сначала Беня был подмастерьем у Архипа – косметолога и модельера умерших. Бенедикт помогал мастеру одевать одежды на усопших, а в косметологию не лез – не хватало образования. Работали тихо и говорили шепотом – боялись испугать тишину и покой, царящий в зале убранств имени Ушедших в Никуда. Бренностью бытия было пропитано все. Даже кот, сидящий постоянно в углу, смотрел на все уныло и понимающе – как будто что-то знал. Он никогда не просил есть – был сыт здешней атмосферой. Архип трудился неспешно – неточные движения могли оскорбить лежащих путешественников в безоблачный край и навредить им. Беня был очарован мастерством своего учителя, неукоснительно выполнял его поручения и вскоре добился того, что мог самостоятельно, без помощи Архипа одевать красиво и элегантно делегатов в мир бескрайних чудес и сказочных фантазий. Теперь Архип занялся строго косметологией, а Бенедикт – модой. Их артель работала слаженно и приносила хороший доход. Но…Бене нужно было другое – истину. Ту, которая была здесь. В это он верил. Свято…до слез. Тех слез, которые вечны. Тех слез, которые понятны всем.
Через некоторое время Бене наскучила рутинная работа. Он решил разнообразить свою трудовую деятельность, начав общаться со своими подопечными, делая им комплименты. Сначала шепотом, а вскоре во весь голос расхваливал их божественный вид и богоподобные лики. Архип, слыша оды Бени, улыбался и был доволен, ведь у его товарища по мракоцеху было хорошее настроение, а значит, работа спорилась, принося доход их общему темненькому предприятию. Бенедикт во время трудов праведных даже распевал песни, умоляя лежащих ему подпевать, но те смиренно смотрели в бескрайнюю пропасть, на что хоровик-затейник не обижался – он был вполне удовлетворен собой.
Общение Бенедикта прогрессировало – он стал на клочках бумаги писать слова любви и уважения к умершим и затем вкладывать эти листочки нежности к ним в одежды. Это было материально оформленное послание. Так сказать, письмо к безмолвному собеседнику. Теперь в брюках и платьях, пиджаках и рубашках можно было найти сообщения от Бени, адресованные владельцам одеяний. Так он с ними общался и надеялся на взаимность. Но, к сожалению, диалог не получался – молчание управляло усопшими.
