— Руслан, я…
Кажется, впервые я почти без страха назвала его по имени.
Отчего-то после этого моё дыхание окончательно сбилось, а щеки запылали огнем, распространяя предательский жар по всему телу. На том конце связи повисло молчание и было слышно лишь, как дышал мужчина, в последний миг отчего-то тоже задержав дыхание.
Лютый словно ожидал моих слов, ощутив, что я скажу нечто очень важное.
Скажу то, что изменит наши судьбы раз и навсегда.
— Руслан, я беременна.
После этого я шумно выдохнула и лёгкие начали работать в полную силу, но пальцы сильно дрожали, выдавая волнение, потому что мужчина подозрительно молчал.
Внезапно я засомневалась: услышал ли он мои слова? Или просто возникла проблема со связью?
— Р-р-руслан? — повторила его имя.
— Да. Я тебя услышал. Ну что ж…
Мне было трудно признаться в своей беременности, но я отдавала себе отчет, что такой факт нельзя умалчивать, тем более от Лютого, обладающего большой властью, и в буквальном смысле держащего меня в качестве пленницы в своем доме.
— Неплохая новость. Пожалуй, лучшая новость за сегодня, — сказал он устало. — Но это мало что меняет! Наш договор остается в силе. Мне нужен этот ребёнок. Родишь мне его, — произнес равнодушно. — Потом, как и договаривались, я прощу тебе долг.
Наш договор с Лютым был другим.
Я всего лишь должна была стать суррогатной мамой.
Однако в момент опасности всё вышло из-под контроля, я поддалась страстному влечению и забылась в объятиях криминального авторитета.
Результат не заставил себя долго ждать.
Я беременна…
Реакция Лютого на эту весть изумила меня до глубины души. Он словно совсем не удивился новости о моей беременности, будто только этого и ждал.
Мысли в моей голове запутались окончательно, и я не знала, как мне стоит реагировать на подобное спокойствие со стороны будущего отца — радоваться или начинать тревожиться?
— Я должна была стать суррогатной мамой, а не настоящей, — приняла попытку разъяснить то, что взволновало меня больше всего. — Получается, что малыш будет и моим тоже. Я…
— Не имеет значения, — Лютый жестко пресек мою попытку развить тему. — Родишь — отдашь ребенка. Моего ребенка.
Его слова словно ударили меня под дых и стало совсем трудно дышать.
Как он мог быть таким жестоким?
Требование Лютого было кощунственным!
Я едва узнала, что стану мамой, но даже сейчас мне было больно думать, что я стану лишним элементом в жизни своего малыша.
Или все будет гораздо хуже?
Мой малыш никогда не узнает, кто его настоящая мама, и будет называть мамой чужую женщину?!
— Но как же я… — прошептала. — Я буду его мамой. Настоящей!
