Я неподвижно лежала в узком и низком пространстве под передней верандой нашего дома неподалеку от Вест-Пойнта. Мое лицо вжималось в холодную, промерзшую землю, покрытую сухими листьями и колючими веточками ежевики. Я знала, что скоро умру и вместе со мной умрет моя малышка. В голове крутились слова из песни «Кросби, Стилс, Нэш и Янг»:
Наш дом большой и очень, очень, очень красивый...
— Не плачь, пожалуйста, не плачь, — шептала я на ушко дочурке.
Выхода не было. По крайней мере с ребенком об этом не стоило и думать. Я прикинула все возможные варианты бегства, однако ни один из них не годился.
Я знала, что Филипп убьет нас, как только отыщет наше убежище, и не могла позволить ему сделать это. Но как помешать?
Одной ладонью я легонько прикрывала рот Дженни.
— Только не плачь, милая. Только не подавай голоса. Я люблю тебя, но ты должна молчать.
Я слышала, как Филипп носится по дому. По нашему дому. Он перебегал с этажа на этаж, врывался в комнаты, переворачивал мебель. Злой. Беспощадный. Словно обезумевший. Таким он не был еще никогда. Виноват кокаин, но в первую очередь — жизнь, управляться с которой Филипп так и не научился.
— Ну же, Мэгги, выходи, выходи. Мэгги, где бы ты ни была, выходи. Мэгги, Дженни... это же я, папочка. Папочка все равно вас найдет. — Он орал и орал, пока не охрип. — Ну же, Мэгги, выходи. Игра окончена. Мэгги! Я приказываю тебе! Выходи, черт возьми! Вылезай! Где ты прячешься, сучка поганая?
Лежа под прогибающимся полом веранды, я дрожала от холода и страха так, что стучали зубы.
Этого не может быть. Просто не может быть.
Я прижимала к себе малютку, которая уже обмочила трусики.
— Только не плачь, Дженни. Ты не должна плакать. Пожалуйста, не плачь. Такая хорошая девочка. Я тебя очень люблю.
Дженни послушно кивала и смотрела мне в глаза. Как бы мне хотелось, чтобы это был сон, кошмар. Чтобы все поскорее закончилось.
Только это был не сон. Такая же жуткая реальность, как и сердечный приступ, настигший мою мать, когда мне едва исполнилось тринадцать и дома, кроме меня, никого не оказалось. Впрочем, нет, еще хуже.
Я слышала, как муж, мой муж, с грохотом и криками поднимается и сбегает по лестницам. Крики не прекращались уже целый час. И еще он колотил кулаком по стенам.
Капитан Филипп Брэдфорд. Преподаватель математики в Военной академии. Офицер и джентльмен.
Таким его считали все. Таким его хотели считать все. Таким хотела считать его и я.
За одним часом потянулся второй.
Затем третий. В кромешной темноте, в холодном, стылом закутке, в настоящем аду.
