Отбрось сомнения

Если бы не музыка, шестнадцатилетняя Хилари Уинтон, наверное, сошла бы с ума от одиночества и гнетущей тоски.

Когда упреки мачехи и безразличие отца, возраставшие с каждым днем, доводили ее до отчаяния, она садилась за свое старенькое пианино и, едва касаясь клавиш, переносилась вместе с потоком льющихся дивных звуков в другой мир — призрачный и восхитительный.

Именно на этом инструменте играла еще девочкой ее ныне покойная мать. Сколько же пламенных мыслей поведала мама этим черно-белым полированным клавишам! — вновь и вновь задумывалась Хилари. Сколько радости и печали разделила с ними! Наверное, это пианино помнит все: и ее первую любовь, и то, что творилось в маминой душе, когда она повстречала папу…

Размышлять об отце ей было больно и страшно. Он как будто терял самого себя — становился все более раздражительным, злобным и нетерпимым.

Пока мама не покинула их, жизнь текла совсем по-другому. Дни были наполнены нескончаемыми заботами, однако никто не жаловался, поскольку в преодолении трудностей каждый получал свою порцию радости и удовлетворения, чувствуя теплоту и заботу близких.

Хилари занималась помногу и с большим упоением. Играла вечно прекрасные произведения Моцарта, Бетховена, Грига, Листа… Импровизировала, а еще много сочиняла.

Все ее переживания — скорбь по безвременно ушедшей матери, страдания от недостатка понимания со стороны отца, страх перед неизвестным будущим — выливались в музыку. Погружаясь в мир звуков и мелодий, она также много мечтала — о большой любви, о всепоглощающей страсти, о духовной близости с единственным мужчиной, который непременно должен был повстречаться на ее пути.

В это воскресное утро вся семья была в сборе. Эдвин Айртон наблюдал за родственниками и размышлял о вечном: о справедливости, о жизни и смерти, о непостижимости человеческой природы.

Его прабабка, Мириам Грейс, тихая задумчивая старушка, решила весьма оригинальным способом поразить родню. Она завещала фамильное имение малознакомой молодой женщине, с которой встречалась за несколько лет до смерти всего пару раз.

— На старости лет Мириам выжила из ума, я давно это понял! — пробурчал, багровея от негодования, дядя Эдвина — крепкий мужчина с аккуратно подстриженными усами.

— Наверное, матушка решила жестоко подшутить над нами! Другого объяснения ее странному поступку я просто не нахожу! — вскинув вверх сухие руки, воскликнул сын покойной, дед Эдвина.

— Подарить имение неизвестно кому — полное неуважение ко всем нам! — заявила, качая головой, Дороти, внучатая племянница Мириам.