У него были три секунды, подаренных ему случаем и собственной изобретательностью. Три невообразимо длинных, драгоценных секунды. Бездна времени.
В первую секунду он подхватил с захламленного цементного пола кусок толстой проволоки и, сдирая кожу, пропихнул между подбородком и шлемной скобой.
Во вторую — свел и намертво скрутил концы проволоки, замкнув ее в кольцо. Метнувшись к стене, зацепился козырьком шлема за ржавый крюк и повис, упираясь голыми ступнями в проволоку, а руками — в крюк. Напрягся — до боли, до судорог в мышцах…
Третья секунда еще не перевалила за половину, когда крепления с хрустом лопнули и он выпал из шлема, будто ядро ореха из скорлупы. Извернувшись, упал на четвереньки, недоверчиво провел ладонью по бритому черепу, остро ощутив им прохладу ночного воздуха, и хрипло рассмеялся, уткнувшись лицом в ладони, захлестнутый пьянящей, звериной радостью свободы, полубезумным ликованием.
Но тут же спохватился, вскинулся на ноги и огромными скачками рванулся к окну. Яростно прыгнул и вместе с дождем прозрачного пластика полетел вниз…
И сразу Эрик заторопился уходить.
— Красавчик, но ты вернешься? — настойчиво спрашивала девушка. — Вернешься, правда? Я ждать буду.
Еще недавно она не смела поверить, что такой нарядный и высокий господин всерьез ею заинтересовался, а теперь почти требовала взаимности — о, женщины!..
— Конечно, — пробормотал Эрик, осторожно высвобождаясь из ее объятий. — Как же иначе?
Кажется, она не поверила — и правильно. Что возможно, Эрик здесь уже получил, и теперь убогость крохотной каморки резала ему глаза. А еще эти запахи — Всемогущие Духи, чем они поливают свои постели, я же не отмоюсь!..
За стеной ритмично заскрипела кровать, кто-то шумно, с подвизгиваниями, задышал — Эрик брезгливо поморщился, но девчушка и ухом не повела. Под его взглядом она застенчиво дергала худенькими плечами, елозила коленями по простыням, но даже и не пыталась прикрыться, готовая, похоже, разгуливать нагишом остаток жизни, лишь бы задержать редкого гостя хоть на чуть. Однако теперь в этом было мало проку, хотя малышка и оказалась на редкость мила — даром, что из Низких.
Ободряюще улыбаясь, Эрик завесил плечи и грудь пластиковыми латами, к предплечьям прикрепил клинки — тот минимум, без которого Истинные на улицах не появлялись. Затем махнул девушке на прощание и отбыл — разумеется, через окно, как и пришел: ему вовсе не хотелось прославиться еще и странностью своих вкусов. Кто же при нынешнем изобилии доступной плоти зарится на кости, да еще вывалянные в грязи? Разве только Псы, да и те последнее время стали разборчивей…
