А в это время где-то на краю Вселенной умирал мальчик.
Он был еще слишком мал, умирал всего 84-й раз, поэтому к смерти своей относился как к некоему таинству.
Он знал, что умирать легко. Достаточно лечь на спину, закрыть глаза, задержать дыхание, медленно досчитать до ста и остановить сердце. Но сегодня смерть не шла к нему. Ей мешала память.
Он вспоминал маму. Когда он был еще совсем крошечным, она каждый вечер брала его на руки и очень нежно останавливала дыхание. Затем, когда он стал понимать, она научила его умирать самостоятельно.
Они вместе играли в его игрушки, она читала ему вечером книжки, а он рассматривал картинки. А потом она говорила:
– Уже поздно, сынок, тебе пора умирать.
– Ну, мама, я же еще не хочу умирать!
Куда интересней было играть в игрушки, строить дом из кубиков и слушать сказки. Ведь тогда они были вместе. А смерть всегда разлучала их, хоть и ненадолго. Когда жизнь только начинается, каждый час, отданный смерти, кажется потерянным.
«Местные жители называли свою планету Хрустальный Мир, потому что она состояла из цельного куска хрусталя. Комета, которая с катастрофической скоростью приближалась к ней, на 80 процентов состояла из железа. В этот день они вошли в соприкосновение.
Говорят, что вакуум не проводит звук. Это неправда. Звон слышался на несколько парсеков вокруг...»
– Так нужно, сынок. Ночью все люди должны умирать.
– Кто все люди, мама?
– Ты и я.
– А другие люди? Где другие люди?
– Они уснули, сынок.
И две вертикальные морщинки у нее на лбу, и он понял, что она опять расстроилась, и что именно его вопросы послужили причиной. Но ему хотелось знать, и он спросил:
– Что значит уснули, мама?
– Как бы тебе объяснить... – она медленно подбирала слова.– Понимаешь, сон – это как смерть. Только очень долгая смерть. И если ты уснешь, ты уже никогда не сможешь родиться снова.
И он понял. И ему стало страшно.
– Мамочка! Ну скажи, ты ведь никогда не уснешь?
И он готов был заплакать. А она взяла его на руки, прижала к груди и сказала:
– Ну что ты, маленький! Конечно, я никогда не усну.
А потом она уснула.
«На планете со звучным, но непонятным названием Риэлта наступил Час Уединения. Каждый житель планеты забрался в собственную норку и в течение часа бил себя передней верхней лапкой в панцирь, восклицая: „Ну почему я не такой как все?“.
Частота ударов задавалась метрономом...»
Он привык, что перед смертью она всегда целовала его в щеку. Может быть, поэтому он сейчас не мог умереть. Но умереть надо, он уже чувствовал, как холодно стало вокруг. И если он не умрет до захода солнца, он может просто уснуть.
