Этот гнилой осиновый лес равномерно покрыт бассейнами с коричневой стоячей водой. Ямы остались от страшной войны. В стоячей воде живут лягухи с нежными белыми животиками, красноватые червячки и недоделанные комариные дети. В жаркие дни мы шли к заветной воронке от полутонной авиабомбы и забирались по горло в теплый пряный кисель. Яичное солнце било столбами сквозь листву, и от вечно-влажной земли в небо поднимались колонны болотных испарений. Мы отхаркивали водяных жуков из пересохших глоток, когда пили из первой попавшейся лужи, и никогда не мыли руки после счастливых эксгумаций. Плесень расползалась по спальникам, дни становились короче, и с каждым днем все сильнее ныли больные зубы. Я чувствовал, -- скоро появятся первые вши...
За этот сезон мы сделали все, что смогли - наша касса, немецкий жировой контейнер из оранжевого бакелита, теперь закрывался с нехилым усилием. Кросс, друг мой неразлучный, непрерывно бурча убил целый вечер освобождая чьи-то плохие зубы от золотых чехлов. Я, на соседнем пеньке, аккуратно плющил выпотрошенные желтые шапочки обухом топора. Несколько коронок выпало из моих кривых рук на хлюпающую землю. Фонарик давным-давно сел, и в неверном свете костра я навсегда затоптал золото в болотную жижу.
Но следующий день неописуемо порадовал. Быстро, в две лопаты, мы взяли наполовину выбитый немецкий лежак в излучине Глушицы. На кладбище, в мелких зимних ямках отдыхали престарелые жертвы тотальной мобилизации. Десяток ломаных смертных жетонов с одинаковой маркировкой "INF. ERS. BATL.", "тухлые" знаки за ранения 2-й и 3-й степени, расшитые кошелечки с пфеннигами, унылое обручальное колечко стремной 333-й пробы, серебряная стопка со съеденной позолотой и халтурно чеканенным бегущим кабаном, дешевые перстни с монограммами, жестяная ладанка раздавленная временем, и, наконец - чудо! Три десятиграммовых зубных протеза, весьма приятных на вес. Добро уже не влезало в коллективную кассу, и мы начали не спеша сворачивать лагерь.
Сейчас, пытаясь восстановить ход событий, я не могу вспомнить - почему мы с Кроссом разошлись в тот день по разным углам? Кажется, у меня было свое, сугубо личное дело возле разрушенной узкоколейки "Море шпиц", и подхватив щуп с лопаткой я откланялся.
Кросс, любитель демисезонного подводного плавания, отправился в наш бассейн. Еще в начале сезона, расчищая воронку от коряг, я вытащил крюком черную лучевую кость, пустую пулеметную ленту и зенитный прицел от МГ. В яме было что-то еще, желанное, но, увы-недоступное. Воображение рисовало сладостные картины - патинированный пулемет с обрывком отстрелянной ленты с одной стороны, и длинной, тяжелой, зеленой змеей уползающей в распахнутый патронный ящик. Или, засосанный синей глиной парафинированный труп в "фельдграу". Грудь в значках, глупая желтая голова скатилась между ног, в раскисшей, хлопающей кобуре - люгер соскучившийся по теплу человеческой руки. Что делать? Откачать яму ведрами? Проще удавиться. Может быть, выморозить воронку чуть позже, зимой, когда перестанут фонтанировать грунтовые воды? Но, скорее всего, заморачиваться с этим не стоило.
