Тайны Смутного времени

Признаюсь честно и сразу: я несколько погрешил против истины, дав этой главе столь завлекательный заголовок. Пристрастно говоря, в событиях, названных впоследствии Смутой, или Смутным временем, нет особых тайн — по крайней мере, крупных. Мелких найдется преизрядное количество, но по-настоящему больших, грандиозных, особо завлекательных, увы, не отыскать. Как-никак Смута отстоит от нашего времени всего на триста лет, слишком многие из ее очевидцев и участников оставили подробные воспоминания, слишком развитой к тому времени была система государственного делопроизводства — так что и официальных бумаг накопилось достаточно, и большая их часть (не в пример другим архивам) осталась в целости.

И всё же… Говорят, что новое — это попросту хорошо забытое старое. В нашем случае вполне позволительно будет самостоятельно изобрести несколько схожий афоризм: «Тайна — это хорошо забытая истина».

Если смотреть с этой точки зрения, в заголовке нет ни натяжек, ни преувеличений. Смутному времени особенно не повезло — я не единожды имел случай убедиться, что представления о нем у наших современников порой прямо-таки фантастические. Проистекающие из крайне ничтожного количества точной информации, пущенной в широкий оборот. Не только в школьных, но и в вузовских учебниках прежнего времени Смуте было отведено до обидного мало места. Гораздо меньше, чем того заслуживают события, в течение девяти лет сотрясавшие одну из самых больших стран мира. Если добавить к этому стократно и справедливо осмеянное невежество совковой интеллигенции, в качестве пищи духовной пробавлявшейся лишь модной периодикой и не привыкшей по сию пору обращаться к источникам, научным трудам, мемуарам современников — картина усугубляется ещё более.

^{>Лжедмитрий I. Гравюра}

А посему нечего удивляться, что в головах иных индивидуумов наличествует форменная каша. Утверждение это отнюдь не голословно — когда эта книга существовала лишь в виде дерзко-туманных задумок, я долго развлекался, задавая своим окончившим по паре-тройке институтов знакомым незатейливые вопросы вроде: «Если из Москвы пришлось изгонять польских интервентов, как в таком случае называется сражение, в результате которого Москва была взята? И когда имела место эта битва?»

Результатом всегда было недоуменное молчание. Те, кто не чурался логики и углубленной работы ума, по размышлении признавали, что и в самом деле наблюдается некая нелепица: с одной стороны, Москва вроде бы была взята, с другой — никто не в силах припомнить подробностей означенного взятия…