Юдоль

Над мокрым от дождя городом кружила птица. Она то парила в вышине, превращаясь в едва различимую отметину на темных, налитых тяжестью тучах, то спускалась к крышам домов. Несколько раз с крепостной стены фыркал лук, но стрелы, пронзая стремительный силуэт, не причиняли птице вреда.

- Балда! - треснул по затылку лучника старшина проездной башни, на зачиненной куртке которого угадывалась вытертая вышивка - серебряное крыло. - Что зря стрелы тратишь? Не берут его стрелы.

- Откуда мне знать? - надул губы столь же оборванный юнец со впалыми от недоедания щеками. - На той неделе тоже вот так кружило что-то над городом, кружило, а потом стражнику башку снесло.

- А ты с толком глаза-то таращь, с толком, - прищурился, вглядываясь в небо, седой старшина. - У пустотной мерзости крылья кожистые, у этой перья, да еще и белые. И видок у них разный. У той твари пасть полна зубов, или опять же клюв с зубами, да лапы с когтями. А у этой вовсе ничего нет.

- Как это вовсе ничего нет? - не понял лучник.

- Муть какая-то бултыхается, - скорчил недоуменную гримасу старшина. - Будто облако между крыльями клубится. Не разберешь. И стрелкой ты его не возьмешь. Сквозь себя он стрелки пропускает, да и не дело бездумно тетиву дергать. И уж точно не под твою охоту эта дичь. Ты вот это видел? - Старшина ударил кулаком по серебряной вышивке.

- Погодь! - оторопел лучник. - Так это оно самое?

- Говорят, что оно, - буркнул старшина, продолжая вглядываться в небо. - Знак клана это, дурень. Сиун в небе плещется. С час уж как.

- Сиуна увидеть - к беде! - прошептал, побледнев, юнец.

- К беде? - зло усмехнулся старшина. - Куда бедовее-то? Пагуба уже на четвертый год захлестывает. Вроде и схлынула самая пакость, а все одно - небо пылает. Или гляделки запылились? Вот облака ветром растащит, на небо-то посмотри. Днем словно пламенем занимается, а ночью углями мерцает. Это что, по-твоему? Эх, накатило ведь на нашу долю… Мерзость вроде прореживаться стала - мор начался. Мор приутих, мерзость вернулась. Улеглось все, тут как тут прочая незадача - уже и обычные люди стали приделанной пакостью обращаться. Бродит, говорят, по селам какой-то колдун, отбирает для поганого воинства тех, кто покрепче, да приделывает. Поверь мне, парень, пригодятся еще тебе стрелы.

- Помогали бы еще они, стрелы, - пробурчал под нос лучник, почесал пустой живот и посмотрел вниз. - Смотри-ка. А некоторым и Пагуба словно пьянка на выселках. Вчера только пятеро смельчаков прибыли, а сегодня так и вовсе один. Отчаянная голова! Может, это и есть тот самый колдун?