Пожалуй, самый опасный и самый неблагодарный соблазн, подстерегающий автора, — это желание написать о людях известных и уж тем более великих.
Но иногда он сильнее осторожности, сильнее страха укоров и попреков, и автор, преодолев сомнения, берется за перо.
Это случается, когда жизнь героев, их отношения выходят за рамки привычного и принадлежат «другому измерению».
Есть одна странная особенность в изложении истории атомного шпионажа Советского Союза — умолчание двух имен.
И ФБР в своем подробнейшем сайте на эту тему, и книги о деятельности ГРУ и Внешней разведки не упоминают двух имен — Маргариты Коненковой и Альберта Эйнштейна.
Лишь короткая фраза в книге Павла Судоплатова: «Жена известного скульптора Коненкова, наш проверенный агент…» да пристальное внимание американских спецслужб к Эйнштейну и его окружению — единственные свидетельства тайны, что связывала этих людей. И еще письма Эйнштейна к Маргарите Ивановне.
Американский автор, описавший жизнь Эйнштейна чуть ли не по дням, цитирующий даже письма маленьких детей и сумасшедших к нему, упоминающий мельчайшие события жизни гения, вплоть до случайных встреч на улицах Принстона, ни словом не поминает женщину, которая была рядом с ним почти десять лет, жила в его доме, проводила с ним дни отдыха на Саранак-Лейк.
Этой женщиной была Маргарита Коненкова.
Биография Маргариты Ивановны — сюжет для романа. Жанр можно выбрать по вкусу: любовный, авантюрный, шпионский, политический детектив, трагедия, наконец.
Она была женой одного из самых своеобразных, самых талантливых русских художников — Сергея Тимофеевича Коненкова.
Она была возлюбленной Первого человека двадцатого столетия — Альберта Эйнштейна. Создателя Теории относительности и Отца атомной бомбы.
Но не тайны шпионажа и хитросплетения блестящей операции советской разведки, похитившей секреты атомной бомбы у американцев, интересовали автора, а тайна любви, трагическая история людей, загнанных в угол обстоятельствами, долгом и своими страстями.
Поэтому характеры и судьбы героев романа не во всём совпадают с характерами и судьбами людей реальных, а то, что вымысел и действительность, порой, пересекаются, — принадлежит случайности.
О. Т.
Все кончено! А было ли начало?
Могло ли быть? Лишь видимость мелькала.
И. В. Гете. «Фауст»
Они сидели на открытой террасе коттеджа номер шесть и обсуждали маршрут.
В утреннем сумраке террасы его лицо и обнаженный торс казались совсем темными от загара, а вздыбленные седые волосы светились, как нимб. Она подумала, что день опять будет очень жарким и ему правильнее будет надеть рубашку, но, как всегда, решила обойтись без советов. Однажды она дала себе слово не повторять привычек Элеоноры, не быть «мамочкой», и, кажется, ей это удалось. Хватит с нее другого сыночка, тоже не юного — семидесятилетнего, того, что остался в душной, невыносимой жаре Нью-Йорка. Но здесь, сегодня, был особый день, совсем особый, и, наверное, уже никакие правила их десятилетних отношений не имели смысла. Это она понимала и все же не могла заставить себя изменить данному только себе слову.
