После фуршета
Фуршет явно перешел в завершающую стадию. Все, буквально все, свидетельствовало об этом: и устранившиеся от выполнения обязанностей хозяев организаторы, честно выполнившие свой долг, и нестройный гул голосов приглашенных, и — наверное, самое главное — разоренный стол. Он выглядел так, будто армии маленьких человечков провели на нем свою, маленькую, Битву народов.
Коваленко решил закругляться. Спрятав в портфель предусмотрительно придвинутую заранее едва початую бутылку коньяка, он окинул напоследок взглядом стол и с удивлением обнаружил чудом уцелевший, затерявшийся среди ваз с фруктами фужер с красным вином. Внутренний голос, ехидно подхихикивая, тут же напомнил ему известную фразу из некогда популярного кинофильма: «Говорил ему, не мешай водку с портвейном, а он, — коктейль, коктейль…». К своему внутреннему голосу Коваленко относился с трепетным уважением, иногда даже называл на «вы», но сегодня посмел возразить. «Сами же понимаете, халява ведь, — ответил он голосу. — Как тут упустить…»
Залихватски, даже с некоторым самолюбованием, опрокинув фужер, Коваленко двинулся к выходу. В дверях он столкнулся с еле державшимся на ногах мужским телом, разившим потом, водкой и свежим никотиновым перегаром. То ли этот толчок, то ли густой никотиновый дух, но внутри Коваленко начались какие-то внутренние процессы, и результате в глаза ослепительно засияли сотни ярко-желтых бубликов.
«Эх, зря я все-таки… Лишним вино было, ох лишним», — мелькнула у Коваленко мысль. Но додумать ее до конца помешала темнота, внезапно сменившая сияющие круги.
* * *
Очнувшись, Коваленко обнаружил, что сидит на старом, местами продавленном, очень жестком стуле. Из одежды на нем остались только трусы и носки. В ноги жутко тянуло холодом, кожа на ногах вмиг пошла мурашками. С трудом подняв голову, он увидел огромнейший канцелярский стол, на котором кипами возвышалось большое количество картонных с завязками канцелярских папок. За столом сидел маленький сухонький старичок, из тех, кого называют божий одуванчик. Венчик седых волос обрамлял неестественно розовую плешь, на кончике носа каким-то чудом удерживалось весьма архаичное пенсне с перемотанной синей изолентой дужкой. Но почему-то больше всего Коваленко поразили надетые на старичке допотопные нарукавники из черного сатина.
Старичок, слегка склонив набок голову, внимательно наблюдал за Коваленко. Заметив, у того в глазах признаки разума, божий одуванчик укоризненно прожурчал:
- Ну, как, Виктор Васильевич, оклемались? Полегчало чуток? Как же это вы так, а? Ай-яй-яй… И ведь не в первый раз вы так накушиваетесь… Хотя и знаете, не приведет вас к добру ваша жадность… Что ж вы внутренний голос-то свой все-таки не послушали, а? Не сидели бы сейчас передо мной… Ну, да что уж теперь говорить…
