Sean A.Moore
Conan and the grim grey god
Шон А.Мур
Конан и зловещий древний бог
Перевод с английского В.Ю.Левченко
Предназначен для некоммерческого использования
Пролог. Шакал Ахерона
В течение девятнадцати столетий Священный Город Нифия стоял
незавоеванный. Потенциальных захватчиков останавливали девятидневный
переход через засушливые дюны опаляемого солнцем песка. Пеший поход был
бы убийственен. Только трижды в истории города случалось, что армии
фактически пересекли пустыню, чтобы достигнуть высоких беломраморных стен
Нифии и останавливались перед массивными медными воротами. Итог всегда был
одинаков - осажденные захватчики, вынуждено отступали, поскольку осада была
невозможна в бесплодной пустыне Нифии. Вода и пища находились только в
пределах городских стен, где легендарные Семь Фонтанов Ибиса орошали
щедрые сады, которые кормили обитателей города.
Сегодня ни пустыня, ни ворота, ни стены из камня не защитили Святой Город.
Ворота лежали искореженные на беломраморных улицах, раздавленные как
пергамент в кулаке мрачного бога. Поблизости сотня нифийских элитных воинов
растянулись бездыханными; кровь от их ужасных ран залила некогда чистый
камень. Следы от окровавленных ботинок и копыт завоевателей Нифии указывали
темно-красный след от ворот, ведущий к центру города - к самому большому
храму в известном мире.
Незваные гости неслись через улицы как неизбежная волна смерти. Каждое
здание было обыскано, каждый человек, женщина и ребенок забиты. Два
тысячелетия мира и изоляции сделали доброжелательных нифианцев
неспособными к сопротивлению. Ни один не был в состоянии избежать гибели, и
стены, которые когда-то защищали их, теперь превратились в тюрьму. В утренней
резне несколько сотен безжалостных налетчиков превратили Священный Город в
ужасную могилу приблизительно девяти тысяч прихожан Ибиса.
К полудню мучительные крики последних жертв смолкли в тишине.
Единственными звуками были устойчивое гудение огромного тарана против
мраморной двери храма, брюзжание мужчин, которые качали это, и резкие
команды их лидера. Он сидел гордо на своем коне, его изогнутая улыбка,
превращала его лицо в дьявольскую маску. Залитый с бороды до ног запекшейся
1
кровью, с покрасневшими глазами, сверкающими мрачным огнем, он походил
больше на демона, чем человека.
Он поднял свое четырехфутовое лезвие эбеновой стали и кричал сердито,
